ЖЕНА. Я и говорю.
МИША. Вообще что-то рано. Я только в двенадцать… (Смущается.)
ЖЕНА (невозмутимо). Это скорее поздно.
МИША. Я хочу сказать: я только в двенадцать стал об этом думать вообще.
ЖЕНА. Ты пойми: дело не в том, что он просверлил дырку. Это как-то можно понять. Но он придумал друга.
МИША. Какого друга?
ЖЕНА. Он сказал, что подглядывает за другом.
МИША. Нет, это уже никуда не годится. Это вообще ни в какие ворота. Почему за другом?
ЖЕНА. У него в ванне живет друг.
МИША. А почему он не зайдет туда просто так? К другу?
ЖЕНА. Он боится.
МИША. Кого? Друга?
ЖЕНА. Он поэтому не чистит зубы.
МИША. Слушай, все понятно. Он подглядывает в ванну и не чистит зубы, и для всего этого придуман друг, и я сейчас его вылечу раз и навсегда.
ЖЕНА. Миша, не смей. Не вздумай.
МИША. Нет, я сначала расспрошу, конечно. Что ты кудахчешь? Никто его не лупит, хотя следовало бы… Алик!
АЛИК (из соседней комнаты). Что?
МИША. Не «что», а иди сюда быстро!
АЛИК (входя). Чего у вас случилось?
МИША. Алик. Что у тебя за друг в ванной?
АЛИК (потупляясь). Пойди и сам посмотри.
МИША. Нет, погоди. Ты мне объясни сначала: зачем ты сделал дырку?
АЛИК. Чтобы смотреть.
МИША. На что там смотреть, Алик? Ты бы меня спросил, я бы сам тебе все показал… В смысле — я бы рассказал, я провел бы с тобой разговор, есть книги, в конце концов…
АЛИК. Пап, какие книги? У нас в ванной медведь.
Пауза.
ЖЕНА. Кто?
АЛИК. Маленький медведь.
МИША. Ага. И откуда он взялся?
АЛИК. Не знаю. Наверное, из крана накапал.
ЖЕНА. Я тебе говорила, там кран не закрывается.
МИША. Я помню! Но ты не говорила, что оттуда накапает медведь.
АЛИК. А может, он ночью пришел. Я не знаю.
МИША. Но как же ночью? Как же никто не слышал?
АЛИК. Я не знаю. Он маленький.
МИША. Алик. Скажи мне правду. Тебе ничего не будет. Тебе одиноко, да? У тебя нет друга, да?
АЛИК. Почему ты мне не веришь? Сходи и посмотри!
МИША. Я пойду. Я пойду и посмотрю. И если там нет никакого медведя — а там нет никакого медведя, ты сейчас сам все увидишь, — если там нет вообще никого, я оторву тебе уши. И за вранье, и за испорченную дверь. Прежде всего за вранье. (Видно, что он так долго болтает именно от нерешительности. Как все люди с воображением, он уже не уверен, что в ванне совсем ничего нет, а потому тянет время.) Главным образом за вранье. Дверь еще можно простить, а вранье нельзя, вранье нельзя никогда…
ЖЕНА. Что же ты? Открывай!
МИША. Сейчас. Слушай, Алик же никогда не врет, верно?
ЖЕНА. Ты что, боишься?
МИША. Кто, я? Да, боюсь.
ЖЕНА. Чего?
МИША. Он бы не сказал просто так, верно? Он же не мог выдумать? Я сейчас знаешь как: всему уже верю.