Сицилийское королевство (Живой) - страница 14

Вот, чтобы оказаться подальше от этого жаркого дела, Григорий и отпросился к Субурхану, надеясь использовать дружбу с ним для решения технических задач в пределах монгольского лагеря. Лично принимать участие в боевых действиях Забубенный не хотел. Он все-таки механик, не рейнджер какой-нибудь. Великий князь же, не ровен час, мог послать механика и на передовую. От него всякого можно было ожидать.

Григорий понимал, что и Субурхан тоже не миротворец, но того, кто спас ему жизнь, вряд ли будет посылать в атаку. А на роль технического советника в оккупационном корпусе Григорий пока был согласен.

Владимир Рюрикович отпустил. Но наказал, чтобы через месяц, когда дела у Субурхана войдут в колею, Забубенный вернулся в расположение русичей. Правда, где оно будет, это расположение, пока еще было не до конца ясно.


Следом за черниговцами в сторону лагеря Субурхана на захваченной венгерской земле, двигался монгольский тумен под началом Тобчи. А рядом с военачальником степняков на своем новом коне по имени Мэджик, нетвердо сидел в седле мастер походного чародейства и волшебства, знаток осадных башен, Григорий Забубенный. Мастер зевал и глазел по сторонам. Рассеянно наблюдал, как восходит солнце, играя на остриях монгольских копий. Ни Путяты, ни вездесущего Кури на этот раз с ним не было. Они остались при великом князе.

Узнав, как мудрено кличут коня Забубенного, на прошлом ночлеге черниговские ратники пытались расспросить, что означает это странное имя. Особенно доставал Егорша, правая рука Дрона Давыдовича. Но, Григорий, как и положено чародею, отвечал туманно. Мол, имя для коня чародейского нормальное, магическое, вполне подходящее. Ведь все ратники как-то называли своих боевых коней. Только клички Буря, Быстрый или Сокол не походили для такого специального коня. А что означает слово Мэджик, должен знать только сам чародей, и никто больше, иначе враг сможет заколдовать коня, а оно чародею ни к чему. Иногда у коня случались перепады настроения, он то и дело лягался и норовил укусить всех окружающих. Тогда Забубенный рассказывал небылицы о том, будто кто-то снова попытался расспросить его о родословной Мэджика. Вот конь и разволновался. Но, на самом деле, конь был душевный и больше всего на свете любил морковку.

Подарен он был чародею ханом Тобчи. А по национальности был не монгольским конем, а пленной лошадью, отобранной монголами у каких-то других степняков. Скорее всего, у половцев. Поэтому Забубенный мог гордиться своим новым коником, ибо половецкий скакун – это круто. Конь был уже третьим по счету личным средством передвижения Забубенного с момента появления великого механика в этой новой для него жизни. О старой, комфортной жизни в двадцать первом веке, с фаянсовым унитазом и горячей водой из крана, он уже почти не вспоминал. А если о чем и тосковал, то именно по сантехническим прибамбасам. Ибо такая ерунда, как PC, CD и DVD забывается быстро, а вот унитаз и горячая вода круглосуточно – это не забываемо. Здесь же он был лишен подобных радостей. Но постепенно Григорий привык. Человек привыкает ко всему.