Григорий помолчал в ожидании ответа.
– Портвейн, может быть?
Ответом ему была гробовая тишина. Видимо, механик говорил с акцентом или слово «портвейн» на латынь переводилось как-то иначе. Тогда Григорий повернул голову и – о радость – увидел в углу спальни на изящном резном столике хрустальный графин с какой-то красной жидкостью. Рядом стоял бокал. Решив, что он на верном пути, механик подошел к графину и, отгоняя мысли о яде, который могли подсыпать оккупантам, отпил из горлышка. На вкус оказалось хорошее красное вино.
– Ну вот. На «Киндзмараули» похоже. А говорите, нет ничего, – впервые с начала штурма обрадовался Забубенный и мечтательно добавил вслух по-русски, – Эх, еще бы поесть чего-нибудь…
Королева вздрогнула при этих словах, но механик не заметил. Искать еду он не стал. И так был доволен. Взяв графин и бокал, он удалился на балкон. Очутившись на свежем воздухе, Забубенный поставил графин на массивную ограду широкого балкона. Затем налил себе бокал и выпил его залпом. За упокой души погибших черниговцев. Потом налил второй и, чуть помедлив, тоже выпил. Налил третий, и, на сей раз, решил подождать. Впитать уже принятое. Тем более, что приятное тепло быстро разливалось по груди, снимая стресс.
Григорий окинул взглядом захваченный замок. Ворота были уже закрыты. А вот угловая башня еще горела, тушить ее никто не спешил. Зато в отсветах догоравшего пожарища были видны немногочисленные монголы, которые суетились во дворе, вытаскивая из главного жилого здания все, что нашли, – одежду, оружие, какую-то утварь. «И куда они все это денут, если придется улепетывать, – отстраненно подумал Григорий, потягивая вино, – с обозом-то венгры враз догонят».
В этот момент захмелевший механик услышал позади какой-то шум. Обернувшись, он, к своему удивлению, увидел королеву, которая прорывалась на балкон, а двое дюжих монгольских охранников отталкивали ее копьями. Королева что-то говорила по-немецки, видно, просила пропустить, но монголы в языках были не сильны. Помнили только приказание: никуда ее из спальни не пущать. Даже на балкон. Вдруг выбросится. Григорий удивился. Потерявшая надежду королева вдруг ожила и стремилась начать какие-то переговоры.
– Эй, ребятки, пропустите ее! – крикнул механик, – я за ней тут прослежу. Не дам спрыгнуть.
Монголы расступились. Констанция ворвалась на балкон, но тут же резко остановилась, присматриваясь к Забубенному, на котором была сильно потертая воинская одежка, да кольчуга сверху.
Механик-чародей тоже присмотрелся к жене императора Фридриха. Темновато здесь было. Но даже в отсветах пожара и неверного света, что лился от факелов из спальни, было видно, что Констанция недурна собой, хотя и не первой молодости. На вид жена Фридриха была лет на десять старше Забубенного, но стати ей было не занимать. Все-таки королева – неограниченная возможность занятий фитнесом и правильное питание делали свое дело. Эта женщина вполне могла называться красоткой. Даже свободное платье не могло скрыть приличных размеров грудь, талия была на месте, а длинные черные волосы до плеч, обрамлявшие слегка вытянутое лицо с горящими глазами, придавали ей сходство с испанкой, во всяком случае, в представлении просвещенного механика. «Похожа на Пенелопу Круз, – как-то вдруг неожиданно для себя отметил он сходство Констанции с известной актрисой из прошлой жизни, – только постарше чуток».