— Это очень просто, — сказал Павек, делая один шаг к одной из кухонь, затем другой. — Вы должны сохранить ее и молиться, чтобы Экриссар не имел все, что ему нужно в запасе, не знал, как сделать еще Лаг без ваших драгоценных семян, и не знал, откуда они берутся. Вторая мысль: вы сжигаете все, что здесь есть, до последнего зернышка, куста и дерева, так что когда он найдет Квирайт, это ему не поможет. Вы или делаете это, или можете поставить свое имя на каждой амфоре, когда вы следующий раз повезете их в Урик, потому что ему нужна ваша зарнека и он будет добиваться ее любым путем.
— Это то, что ты собираешься сказать Бабушке завтра утром?
Он остановился и опять повернулся лицом к ней. — Если она спросит. И если я не обязан охотиться за Руари-
— Простые жители Урика не могут позволить себе обратиться к целителю, но они могут купить Дыхание Лага. Мы выращиваем зарнеку для них. Неправильно, что они должны страдать. Должен быть другой путь.
— Здесь, может быть, но не в Урике. Спроси простых людей, что они хотят: горький желтый порошек или войну. Это то, что Экриссар и его халфлинг хотят, и, скорее всего, добьются. Если у них есть достаточно Лага, чтобы начать его продажи в Нибенае, быть может уже поздно.
— Я думаю, что ты знаешь способ получше. Я думаю, что именно поэтому ты ушел из Урика и именно поэтому ты хочешь стать мастером-друидом. Так что ты можешь помочь.
Он не мог встретиться с ней взглядом. — Я уже сказал все, чем я могу помочь: сжечь и молиться. Если это не то, что ты хотела услышать от меня, а именно это я собираюсь сказать завтра Телами в ее доме, тогда скажи мне и я промолчу. И не надейся, что я скажу что-нибудь другое, а не то, что я думаю. Я не собираюсь врать. Естественно, что ты и Телами можете делать то, что вам нравиться, независимо от моего мнения. Зарнека проблема Квирайта, не моя.
— Ты темплар. Темпларство у тебя в крови и в костях. Ты сломан и никогда не изменишься.
Он отвернулся от нее и пошел дальше, не говоря ни слова, достал свою тарелку и встал в очередь на ужин.
— Утро, — объявил голос, сопровождаемый несильным ударом ребром сандалии по ребрам Павека.
Он заворчал, звук получился глубже и жалобнее, чем он ожидал. Его глаза неохотно открылись свету, падавшему на него через маленькое окно в красной стене хижины и на него хлынул поток воспоминаний. Вчера вечером он все себя как дурак с Акашией, сначала со своим неуклюжим темпларским юмором, а потом спором о делах друидов, зарнеке и Урике. После чего он опять оказался рядом с бочонком Бегунов Луны и выпил слишком много их медового эля. Не так много, как он пил, когда напивался в Берлоге Джоата, но слишком много для человека, который отвык от этого. Однако он помнил всех, с кем он пил, даже эльфов, и как потом он осторожно поднялся на ноги и добрался до кровати, а земля предательски убегала у него из-под ног.