— Володин?.. — уточнил я.
— Да, кажется… Он оказался инкубом. Я забрала у него всю Чи и отдала ее Дуладзе. Сказала, что мы в расчете. А он только рассмеялся в ответ и ушел. Я решила, что все закончилось, но я ошиблась! — горькая судорога на мгновение исказила ее лицо.
— Я понял — Нурия!.. — я постарался хоть как-то облегчить ей рассказ. — Но зачем же тогда ты…
— Когда я узнала о смерти спортсмена, то поняла, кто теперь «работает» на Дуладзе вместо меня, и попыталась остановить эту безумную. Но не смогла! — у Ирины снова заблестели глаза, но она сдержалась. — Вот тогда-то я и решила остановить Вахтанга, но недооценила коварства этого исчадия ада, Нурии!
— А Вадим? — я буквально задохнулся от напряжения. — Почему в его квартире пахло твоими духами?
— Какой Вадим?! — ее изумление было таким искренним, что я окончательно поверил в то, что Ирина невиновна в смерти Руденко.
— Прости, родная!
Больше она не могла сдерживаться и на этот раз разрыдалась в голос, обхватив меня руками за шею и окончательно промочив рубашку. И когда она затихла, я сказал то, что давно хотел:
— Я люблю тебя, Ириша, родная моя!
— Я тоже тебя люблю, — всхлипнула она и потянулась чуть припухшими губами к моим губам.
И была ночь, и потоки пламени, и океан блаженства, радости и силы…
А когда я проснулся, ее уже не было.
Совсем.
Навсегда.
То, что лежало на соседней постели, не было и никогда не могло быть ею. Эта старая, неимоверно исхудавшая, сморщенная женщина ничем не напоминала мою Ирину, и от этого было нестрашно, а только неловко как-то. Будто я перепутал впотьмах квартиры и улегся в чужую постель.
И все-таки это была Она!..
Берест приехал вместе с бригадой Ракитина. Они оба постояли несколько мгновений рядом с постелью, сжав зубы и играя желваками на скулах. Потом Олег позвал своих ребят, а мы с Николаем вышли на кухню и одновременно достали: я — сигареты, а он — неизменную трубку. Некоторое время мы молча курили, уставившись в раскрытое окно, и вдруг Берест резко повернулся ко мне, сидевшему на подоконнике и уже прикурившему одну сигарету от другой:
— Димыч, а ведь она не виновата!
— Я знаю, Коля. Ну и что? — я с трудом протолкнул слова через саднящее горло. — Ее ведь нет! Понимаешь?!
— Она не виновата, — твердо повторил Николай. — Она сделала то, что должна была сделать.
Не для меня сказал, для себя.
— Какая теперь разница? — я выбросил окурок в форточку и до хруста стиснул зубы, чтобы не зареветь белугой от этой чудовищной и страшной нелепости, называемой «смерть близкого человека».
— Только что обнаружили еще один труп, — сообщил заглянувший на кухню Ракитин и выжидательно посмотрел на нас. — Такой же… состарившийся, в Тимирязево, — добавил он. — Она ведь не могла этого сделать, Димыч? Она же была с тобой?