– Джей? – позвал он неустойчивым голосом, затем откашлялся и попробовал снова: – Джей?
Он никогда не привыкнет к звуку собственного голоса, каким он стал теперь, настолько резким и напряженным, будто в голосовые связки набился гравий. Еще одна небольшая странность. Он не мог вспомнить собственный голос, но знал, что этот был неправильным.
– Я здесь.
Прохладные пальцы коснулись его руки.
Сколько раз он слышал эти два слова, и сколько раз они протягивали нить к сознанию? Казалось, они врезались в рассудок, как единственное воспоминание. Черт, вероятно, так и было. Он дотянулся до нее свободной рукой.
– Умираю от жажды.
Он услышал звук наливаемой воды; потом губ коснулась соломинка, и он с благодарностью всосал холодную жидкость в сухой рот и ободранное горло. Джей убрала соломинку после всего лишь нескольких глотков.
– Не слишком много для начала, – пояснила она обычным спокойным голосом. – Анестезия может вызвать тошноту.
Стив переместил руку и почувствовал, что игла снова тащится за ним. И тут же разозлился.
– Заставь медсестру вытащить эту чертову иглу.
– После операции тебе нужна глюкоза, чтобы предотвратить возможный шоковый удар, – возразила она. – И там, вероятно, еще антибиотики…
– Тогда пусть дадут пилюли, – рявкнул он. – Мне не нравятся такие ограничения движений.
Плохо уже то, что ноги все еще в гипсе, а тут еще это; он настолько належался неподвижно, будто прошла целая жизнь.
Джей на мгновение затихла, и он ощутил ее понимание. Иногда казалось, что они не нуждаются в словах, словно между ними была связь, выходящая за пределы речи. Она точно знала, как убивало его то, что он вынужден лежать в кровати день за днем: это не просто тоскливо, это шло против всех его инстинктов выживания.
– Хорошо, – наконец согласилась она, прохладные пальцы медленно погладили его руку. – Я позову медсестру.
Он слышал, как она оставила комнату, затем спокойно лежал, выжидая, обнаружит ли себя Фрэнк Пэйн. Это тонкая игра; он даже не знал, почему играет в нее. Но Пэйн что-то скрывал, и Стив не доверял ему. Он сделает все, что может, чтобы продвинуться вперед, пусть совсем банальное: притворится спящим, а в это время станет подслушивать. Он ведь ничего не узнал, даже что за «планы» имеет этот Пэйн насчет него.
– У вас что-нибудь болит? – спросил Фрэнк.
Стив осторожно повернул голову.
– Пэйн?
Еще одна часть игры: притвориться, что не узнает голос этого человека.
– Да.
– Нет, не очень. Слабость.
И это очень верно; анестезия заставляла чувствовать себя вялым и сонным. Но его мозг оставался активным, а это важно. Лучше испытывать боль, чем быть накаченным наркотиками и не понимать, что происходит вокруг. Кома от барбитуратов была кошмаром мрака и небытия, который он не хотел испытать снова, пусть в слабой форме. Даже амнезия лучше, чем тотальная потеря самого себя.