Совещание длилось целый день, большую часть которого в зале присутствовал и Сталин. В прениях Вождь не участвовал, сразу же заявив, что он «не хочет лезть в неподвластные ему материи и предпочитает позицию стороннего наблюдателя, полностью полагаясь на профессионализм доблестных советских командиров, которые несут полную ответственность за свои по ступки перед партией, правительством и народом Советского Союза». Намекал ли он при этом на что-то никто точно не понял, но прозвучала эта невинная в общем-то, фраза достаточно двусмысленно.
Общую черту совещанию подвел нарком Тимошенко:
— Итак, товарищи, мы начинаем создавать новые предпосылки для дальнейшего роста нашей армии. Мы углубляем и расширяем ту долгожданную и крайне востребованную перестройку, которую начали осуществлять по директиве товарища Сталина почти полгода назад. Но в нашем современном мире перемены, увы, наступают слишком быстро, и в первую очередь это касается как раз области военного искусства. В связи со стремительным усовершенствованием боевых средств нам следует не только успевать за ними, но и опережать. Следует создавать в округах учебные центры по переподготовке командиров, уделяя особое внимание их умению действовать грамотно и сообразно боевой тактической обстановке.
Большое внимание следует уделить взаимодействию частей разных родов войск, связи, средствам ПВО, созданию высокоманевренных мехкорпусов и общей моторизации армии. Огромный пласт работы ложится и на плечи работников Генерального штаба, которым в самое ближайшее время следует заняться корректировкой плана оперативно-стратегического развертывания войск и мобилизационного плана вооруженных сил...
Крамарчук закрыл блокнот и глубоко задумался. Речи, речи... неужели они так ничего и не поняли? Нет, тот же Жуков, Василевский, Рычагов и еще с десяток военачальников однозначно сделали более чем глубокие выводы, а вот остальные? Даже те, кто знает об истинном положении вещей? Неужели им и в самом деле нужна настоящая война, чтобы хоть что-то понять, чтобы наконец-то научиться воевать?! Наверное, да. - И это плохо...
Тяжело вздохнув, сидящий в первом ряду подполковник поглядел на трибуну, неожиданно встретившись взглядом со Сталиным. Иосиф Виссарионович внимательно смотрел в его глаза и чуть заметно ухмылялся. Похоже, он прекрасно понимал, о чем сейчас думает Крамарчук, и был с этим согласен.
Швейцария, Цюрих, январь 1941 года
— Господин адмирал? — Раздавшийся за спиной голос заставил вздрогнуть. Вильгельм Канарис, тайно прибывший на территорию нейтрального Рейху государства, резко обернулся. Перед ним стоял невысокий человек в дорогом пальто. Ничем не примечательное лицо незнакомца — увидишь мельком в толпе и не запомнишь — было спокойно, губы чуть изогнуты в легкой улыбке. В руке он держал небольшой кожаный портфель.