— Товарищ полковник, там... Москва на проводе. Срочно.
— Хорошо, иду. — Полковник отряхнул с воротника снег, поднимаясь по ступеням штабного здания.
— Скорее, товарищ полковник. — Дежурный выглядел так, будто собирался вот-вот грохнуться в обморок.
Студнев поморщился:
— Да что случилось-то? Чего мечешься?
— Так, товарищ комдив, это... вам товарищ Сталин звонит!
— Что?! — Не окончив фразы, Студнев взлетел на крыльцо и с поистине спринтерской скоростью добежал до своего кабинета. — У аппарата.
— Здравствуйте, Николай Петрович, товарищ Сталин говорит. Не отрываю?
— Н...нет, товарищ Сталин, — выдавил комдив сквозь мгновенно пересохшее горло.
— Вот и хорошо. Тут вот какое дело, товарищ Студнев, Вам сегодня пришли новые танки, и есть мнение, что их нужно хорошенько испытать в деле. Справитесь?
— Конечно, товарищ Сталин. — Полковник уже взял себя в руки и говорил более-менее спокойно.
— Только испытывать их нужно так, чтобы обязательно выявить недостатки — если, конечно, таковые найдутся. У вас же есть полигон, вот и погоняйте их Там, постреляйте. И знаете что, товарищ Студнев? Не нужно жалеть машины, солярку и снаряды, этим мы вас обеспечим. Нам, товарищ Студнев, обязательно нужно знать мнение об этих танках не просто заинтересованного человека, а командира, который скоробудет на них воевать. Месяца вам хватит?
— Конечно, товарищ Сталин.
— Прекрасно. Значит, через месяц к вам приедет наш сотрудник, и вы ему все подробно расскажете. До свидания, товарищ Студнев.
— До свидания, товарищ Сталин... — Полковник машинально положил трубку на рычаги и тяжело опустился на стул.
Москва, февраль 1941 года
За окном шел пушистый февральский снег. Невесомые хлопья неспешно кружили за стеклами, постепенно укрывая мостовые и тротуары белым, пока еще не тронутым ни подошвами прохожих, ни шинами авто покрывалом. Когда-то давным-давно в будущем («Ага, ну прямо Спилберг, блин», — язвительно отозвался внутренний голос) маленький Юрик любил наблюдать за снежинками, особенно когда заболевал и сидел дома. Родители уходили на работу, бабушки жили далеко, и восьмилетний пацан на весь день оставался один. Ему оставляли еду и строгое наставление, чего нельзя делать. Например, включать газ и открывать дверь незнакомым людям. Юра был послушным мальчиком и никогда не перечил родителям. Иногда он усаживался у окна и подолгу рассматривал пролетающие за стеклом снежинки, кружащиеся в понятном лишь им одним танце.
И сейчас за окном шел именно такой, родом из детства, снег...
— Юра, машина пришла. О чем ты задумался, любимый? — Подошедшая сзади Вера обняла его.