Нероне печально улыбнулся, и от улыбки лицо его сразу помолодело:
– Но другого пути нет. Я же не могу оставаться здесь.
– А почему нет? – спросила Нина Сандуцци. – Здесь и дом, и постель, и еда. Конечно, условия не шикарные, но все лучше, чем умереть в канаве от чьей-то пули.
Мужчины переглянулись. Поколебавшись, Мейер кивнул:
– Возможно, она права. Кроме того… Если ситуация изменится, вы, возможно, сможете нам помочь.
Незнакомец покачал головой:
– Мне кажется, вы ошибаетесь, доктор.
Мейер нахмурился.
– Вы, похоже, меня не поняли. Я слышал, как вы говорили во сне. Вы же не итальянец.
Теперь изумилась Нина:
– Что значит, «не итальянец»?
– Я – англичанин, – признал Нероне. – А теперь давайте забудем об этом.
– Англичанин! – глаза Нины Сандуцци широко раскрылись.
– Забудем об этом! – прикрикнул на нее Мейер.
– Уже забыли. – Она улыбнулась и продолжила: – Раз ты остаешься здесь, почему бы тебе не начать работать… Чего вы так удивились? Полдюжины парней уже работают. Они тоже удрали с войны. Двое – местные, а остальные пришли Бог знает откуда. Мужчин у нас не хватает, а до зимы надо успеть многое сделать, поэтому на них смотрят сквозь пальцы. Если появляется кто-то из начальства, они прячутся, но в основном работают в открытую… – Нина рассмеялась. – И им не надо беспокоиться о постели на ночь. Я могу договориться, чтобы ты работал у Энцо Гоццоли. Он у нас десятник. Потерял двух сыновей на войне и ненавидит фашистов. Когда тебе станет лучше, я поговорю с ним… Если, конечно, ты хочешь…
– Я подумаю, – ответил Джакомо Нероне. – Я вам очень благодарен, но должен подумать.
Он откинулся на подушку, закрыл глаза и через несколько секунд уже крепко спал.
Нина налила Мейеру еще одну чашку вина, и доктор пил наблюдая, как она склоняется над кроватью, поправляет покрывало, смотрит на спящего гостя.
Когда женщина вернулась к столу, Мейер поднялся, обнял ее, попытался поцеловать. Она мягко отстранилась:
– Нет, дорогой доктор. Не сейчас.
– Я хочу тебя, Нина!
– Нет, дорогой, ты ошибаешься, – спокойно ответила она. – Если б ты меня хотел, то взял бы давным-давно, и я с радостью уступила бы тебе. Сейчас лето, тебе одиноко, и мы провели вместе несколько вечеров. Но я – не для тебя, и ты это знаешь… Потом ты возненавидел бы меня. Знает Бог, я хочу мужчину. Но он нужен мне весь, без остатка.
Мейер отвернулся, подхватил саквояж. Махнул рукой в сторону кровати.
– Может, ты его получила? – процедил он.
– Может, и получила, – Нина прошла к двери, открыла ее, а как только доктор переступил порог, захлопнула и задвинула засов.