Англичанин рассмеялся.
– Но я уже в центре событий, доктор. Я – художник, наблюдатель и регистратор красоты и глупости человечества. Только представьте себе, как бы воспользовался такой ситуацией Гойя. К счастью, он давно мертв, и теперь пришла моя очередь. Да тут целая галерея картин с готовой вывеской: «Приобщение к лику святых», кисти Николаса Блэка! Один художник, одна тема. Деревенский святой, деревенские грешники и духовенство, вплоть до епископа. Что вы на это скажете?
Альдо Мейер смотрел на свои руки, коричневые почечные бляшки, грубую кожу, лучше всяких слов говорящих ему о том, что он стареет. Ответил он, не поднимая глаз:
– Я думаю, вы очень несчастный человек, Николас Блэк. Вы ищете то, чего никогда не найти. Вам следует уехать немедленно. Оставьте графиню. Оставьте Паоло Сандуцци. Оставьте нас всех, чтобы мы сами решали наши проблемы. Вы – чужеземец. Вы говорите на нашем языке, но не понимаете нас.
– Понимаю, доктор! – воскликнул Блэк. – Еще как понимаю. Я знаю, пятнадцать лет вы что-то скрывали, а теперь тайное станет явным. Церкви нужен святой, а вы не желаете ознакомить общественность с дискредитирующими вас сведениями. Это правда, не так ли?
– Частично. А в основном – ложь.
– Вы знали Джакомо Нероне?
– Да, знал.
– Он был святым?
– О святых мне ничего не известно. Я общаюсь только с людьми.
– А Нероне…
– …был человеком.
– А как же его чудеса?
– Я никогда не видел чуда.
– Вы в них верите?
– Нет.
Взгляд художника уперся в закаменевшее лицо Мейера.
– Тогда почему, мой дорогой доктор, вы боитесь этого расследования?
Альдо Мейер отодвинул стул и встал. В тени, отбрасываемой смоковницей, морщины стали глубже, глаза совсем запали.
– Вы когда-нибудь стыдились своих поступков, мой друг?
– Нет, – весело ответил художник. – Никогда в жизни.
– Вот это я и имел в виду. Вам не понять. Но я повторяю, вам нужно уехать… и немедленно.
Ему ответила лишь насмешливая улыбка. Блэк поднялся. На прощание они не обменялись рукопожатием, и Мейер не пошел провожать гостя до дверей. На полпути художник остановился и обернулся:
– Чуть не забыл. Графиня просила передать, что завтра ждет вас к обеду.
– Передайте ей мою благодарность, – сухо ответил Мейер. – Обязательно приду. До свидания, мой друг.
– Ci vedremo[6]. Я думаю, теперь наши встречи будут более частыми.
И он ушел, слишком стройный, слишком гибкий для тех лет, что уже проявлялись на его интеллигентном, печальном лице. Альдо Мейер вновь сел, уставился на кофейную кашицу на дне чашки. Вскоре из дома вышла женщина, посмотрела на доктора с жалостью и состраданием. Наконец, он поднял голову, заметил женщину.