– Тогда позвольте рассказать вам о юге. – Епископ встал и отошел к окну. Выглянул в сад, где легкий ветерок шелестел листвой. Луна еще не поднялась над холмами, поэтому деревья прятались в темноте. Когда он заговорил, в голосе его слышалась нескончаемая печаль: – Я – итальянец, и понимаю эту историю лучше многих, хотя и не могу до конца уяснить мотивы тех или иных действующих лиц. Прежде всего вы должны осознать, что для побежденных не существует такого понятия, как верность. Вожди не оправдали их надежд. Сыновья погибли напрасно. Они никому не верят, даже самим себе. Когда наши победители пришли, проповедуя свободу и демократию, мы не поверили и им. Мы смотрели только на ломоть хлеба в их руках и пытались прикинуть, какую они запросят за него цену. Голодные люди не верят даже в хлеб, до тех пор, пока он не окажется в животе. Такое вот положение сложилось на юге. Побежденные, голодные, оставшиеся без лидеров. Хуже того, всеми забытые, и они это знали.
– Но Нероне не забыл их, – возразил Мередит. – Он остался с ними. И был лидером.
– Уже нет. Там появились новые господа. С новенькими автоматами, туго набитыми вещмешками и разрешением союзников очистить горы и поддерживать порядок до сформирования правительства. Крестьянам были знакомы их имена и лица: Микеле, Габриэль, Луиджи, Бенпи. У них был хлеб, банки тушенки, плитки шоколада и желание свести счеты, как политические, так и личные. Они салютовали поднятым сжатым кулаком и тем же кулаком били тех, кто решался возразить им. Их было много, и они были сильны, потому что Черчилль сказал, что пойдет на сделку с кем угодно, лишь бы установить порядок в Италии и получить возможность подготовки вторжения во Францию. Что мог противопоставить им Джакомо Нероне, ваш Неизвестный, появившийся ниоткуда?
– Но что он пытался сделать? Именно это интересует меня. Почему одни защищают его, как святого, а другие отвергают и выдают палачам? Почему партизаны ополчились на него?
– Тут все записано, – устало ответил епископ. – Они назвали его коллаборационистом. Обвинили в пособничестве немцам.
– Этого недостаточно, – горячо возразил Мередит. – Совершенно недостаточно, чтобы объяснить ненависть и насилие, чтобы понять, почему произошло разделение и теперь одна из деревень процветает, а вторая все глубже увязает в нищете. Недостаточно и для нас. Народ провозглашает его мучеником, умершим за веру и христианскую мораль. Нам же показана политическая расправа, несправедливая, жестокая, но всего лишь расправа. Нужна не политика, но святость, прямые взаимоотношения человека и бога, его создателя.