Только сейчас я вдруг понял, что перестал называть мутанта этим дурацким «вы». Хорошая примета, однако.
Излом некоторое время думал. Потом хитро глянул на меня.
— Я найти. Ты иметь путь. Я взять его. Пойду сам, все найду.
И указал когтистым пальцем точнехонько мне на грудь. Вот зараза… Он что, учуял карту через комбез? Но как, спрашивается? И откуда он о ней знает?
— Осторожней, мутант. У меня есть могучий Защитник. Разве Хозяин тебе не Говорил о нем?
В этом стратегическом ходе было целых два вектора.
Первый — припугнуть излома, а второй — попытаться выведать, о каком таком Защитнике поведал мне контролер. А в том, что именно он — пресловутый Хозяин излома, я уже ни капли не сомневался. Излом явно находился под воздействием пси-поля, хотя и оставлявшего ему достаточно широкую свободу воли. Ну или по крайней мере свободу суждений.
Увы, мой пробный шар угодил в борт за километр от лузы. Излом злобно зарычал.
— Никакой Защитник не знать! Хозяин не говорить! Значит, и Защитник нет.
После чего он внимательно посмотрел на меня.
— У тебя быть желаний? Совсем последний? Потом ты умирать.
Я вздохнул. Что говорить, когда нечего говорить?
— Единственное мое желание — чтобы ты не бросал меня в терновник.
— Не понимать, — отрезал излом.
Ну, еще бы! Я сам этого Братца Кролика не понимал целых десять лет, покуда не увильнул аналогичным образом от компании гопников из соседней «коробки».
— Тогда я отдам тебе карту, а ты отпустишь меня. Согласен?
— Живым — нет, — медленно покачал высокой и продолговатой, как дыня, башкой излом. — Ты видеть путь. Ты знать. Вещь только одному. А ты умирать.
Мне на миг показалось, что сейчас он пожмет плечами, сочувственно вздохнет и похлопает меня по плечу своим длиннющим когтем:
— Извини, старик Трубач. Ничего личного.
Но он и вправду затеял меня кончить.
Ладно. Правду — так правду.
— Хорошо, — вздохнул я. — Больше всего на свете, мутант, мне сейчас хочется хорошенечко щелкнуть тебя по носу. Извини, старик, но очень хочется, аж рука зудит.
А что мне еще оставалось делать? Что я еще должен был сказать этой ходячей смерти с клешней марсианского богомола?
Пару мгновений я думал, что излом тоже хочет мне сказать что-то.
Потом он издал тихое шипение, и это было сродни вздоху очень тяжело, просто смертельно уставшего человека.
Мне даже показалось, что сейчас он повернется и уйдет. Растворится в каменных галереях, быстро, плавно и неслышно, как это умеет делать только он.
И когда я уже окончательно уверился в этой отчаянной надежде, безнадежной как слишком тонкая соломинка для слишком толстого утопающего, он снова посмотрел на меня в упор.