Привлеченная криком, к дому прибежала служанка. Постояла, поглядела, пожала плечами и пошла через лужайку по дорожке в глубь сада. Когда она поравнялась с пушистым кустом акации, чьи-то сильные руки схватили ее за плечи, зажали рот и увлекли в густую темноту.
— Не кричи только, мне сказать тебе кое-что надо, — жарко щекотнув ухо дыханием, прошептал голос.
Мужской, молодой, приятного тембра, сразу определила девушка.
Горничная кивнула. Подняла свободную руку, нашла в темноте сзади, легко провела ладонью по голове, волосам, плечу незнакомца. Хихикнула — уж очень это ей напомнило сцену из любовного романа, который она вчера обнаружила под подушкой хозяйки.
— Вы к барышне, что ли? Тайный воздыхатель? — спросила она тихо. — Какой шарман!..
— Нет, — отрезал Феликс (а это, конечно, был он). — Передай хозяйке, чтоб со своими русалками больше не приходила на берег. Даже если итальянец назначит свидание — не показывайтесь там! В опасности ее честь и жизнь. Поняла?
— П-поняла… — запинаясь, удивленно кивнула горничная, — Но…
Она обернулась, и выглянувшая из-за облака луна осветила качавшуюся перед ней сломанную ветку акации…
Своего оборотня Винченце преследовал с куда большим успехом. Правда, он его тоже привел к усадьбе — барона фон Бреннхольца. Но до того Винченце успел изрядно его потрепать.
Ночь стояла свежая, звездная. Ложиться спать было просто жаль. Перед сном барон и баронесса решили пройтись по парку, по липовой аллее, где воздух был особенно чист и душист.
— Странно, — молвил Генрих Иванович, идя под руку с супругой, — что-то я сегодня не видел нашего управляющего. Куда он пропал?
— Ах, он, наверное, уехал по срочным надобностям, — предположила Виолетта Германовна. — А записку лакеи, как всегда, передать забыли. Ты же знаешь, какая у нас челядь, кабы не Антипов, совершенно б распоясались! Надо с ними построже, Генри, а ты не умеешь.
— Ты тоже, — улыбнулся барон, ласково пожав жене руку.
Между тем упомянутый Антипов в образе вурдалака зигзагообразно пересек липовую аллею, едва не сбив с ног хозяев. Равно как и преследовавший его золотистый пес. С яростным лаем он нагнал волка, и, сцепившись, рыча, плюясь клочками шерсти, немилосердно деря друг друга, они врезались в ствол липы, отлетев, прорвались сквозь стену аккуратно подстриженной сирени. Но гуляющая пара творившейся вокруг кутерьмы вовсе не замечала.
Оборотню пришлось несладко. И он уже чуял, что ближайшие минуты для него последние, уже готовился испустить дух… Но помощь пришла внезапно и с совсем неожиданной стороны.
Кто-то набросил петлю на шею распаленного дракой пса. Тонкий, но прочный шнур стянул горло, перехватило дыхание. Захрипев, Винченце отпустил волка, повалился навзничь.