— Ты не поедешь, Петюк.
— Как это? — ДО Петюка доходит смысл моих слов. — Это ты мне?
— Тебе, — я стараюсь говорить как можно спокойнее. — Завтра поймешь, что я прав.
Петюк взрывается.
— Ты что, автоинспектор? — кричит он. — Вылезай вовсе! А я поеду. Ишь ты…
Он добавляет несколько энергичных слов. Мне не хочется ссориться с ним. Мы проделали три сотни километров по этой дороге, и какое-то чувство товарищества связало нас. Но если я сейчас уступлю, то буду уступать и потом. Я здесь на тракте вместо Жорки Березовского. А он не любил уступать.
— Не вылезу.
Петюк в нерешительности. Он не ожидал отпора от новичка.
— Ладно, — говорит он и, обойдя машину, усаживается с правой стороны. — Поезжай.
— Я?
— А кто ж, Пушкин?
Петюк нашел способ заставить меня сдаться. Перевалы, гололед, обрывы — все это там, в темноте, неизведанное, подстерегающее… Я не знаю тракта.
— Ну, отдаешь баранку?
Я нажимаю на стартер. Вместе со злым ревом ста лошадиных сил в меня вселяется холодная ярость.
Ну, хорошо, пусть так.
Полтора года не держал баранки грузовика. Потихоньку, шаря в темноте, ощупываю ногой педали сцепления и тормозов, переключатель света… Разгоняю тягач.
Дорога пока идет ровная. Легонько притормаживаю, прибавляю и сбрасываю газ, чтобы почувствовать машину.
Пока все получается хорошо.
Петюк привалился к дверце и как будто дремлет, голова его покачивается. Но я уверен, что он наблюдает за мной.
Тело стало липким, полупальтишко греет, словно медвежья доха. Украдкой вытираю лицо.
Это от напряжения. Так было, когда я впервые выехал на стареньком «газике» в самостоятельный рейс и очутился среди потока машин. И еще когда я уселся на высоченное, как трон, сиденье «четвертака». Ничего, пройдет.
Впереди ползет машина. Белое пятно скользит по скалам. Стараюсь не отстать: так легче следить за дорогой.
— Жарко, а душа в сосульках? — язвит Петюк. Язык у него заплетается.
Подъем. Машина ведет перед собой освещенный кусок тракта. Эти сорок метров дороги — вот весь мир, который окружает меня. Все остальное исчезло, растворилось в темноте.
Появляются и исчезают редкие деревца с когтистыми ветвями, треугольники дорожных знаков, обломки скал. Темный тракт, окаймленный белыми полосами снега, надвигается на меня.
Внезапно белая полоса слева исчезает: дорога пошла над обрывом. Старательно делаю поворот, все время думая о колесах полуприцепа. Выворачиваю руль. Сейчас ведущие колеса проходят у самого кювета. Еще немножко протягиваю вперед и снова поворачиваю. Теперь и колеса полуприцепа описали круг.
До чего бесцветным выглядит все в свете фар. Только черное и белое. Потом мы катимся вниз.