* * *
В первой трети февраля мы окончили свои странствования по пустыням Северного Тибета и возвратились в равнины Цайдама.
Контраст климата между этими равнинами и высоким Тибетским нагорьем был так велик, что, опускаясь с хребта Бурхан-Будда, мы чуть не с каждым днем чувствовали, как делалось теплее и погода становилась весенней.
Впрочем, влияние более теплых равнин Цайдама на соседние части Тибета обнаруживается даже до гор Шуга; лишь только на возвратном пути мы перешли на северную сторону этого хребта, как климат заметно смягчился. Правда, ночные морозы бывали в — 28,5 С, но днем солнце грело довольно сильно, так что 5 февраля появились первые насекомые еще на тибетской стороне гор Бурхан-Будда.
При первоначальном следовании к Мур-усу мы также имели до гор Шуга хорошую и днем довольно теплую погоду сильные холода и бури начались, собственно, с тех пор, как мы перешли вышеназванный хребет и поднялись на высокое плато за речкой Уянхарза.
Весна в Цайдаме наступает вообще очень рано и характеризуется в то же время своим крайне континентальным характером. Так, в половине февраля ночные морозы еще доходили до -2 °C, между тем как днем термометр показывал иногда +13 С в тени. На солнечном пригреве лед везде таял. И 10 февраля явились первые прилетные птицы турпаны; 13 числа прилетели кряковые утки, а на другой день показались крохали, краснозобые дрозды и лебеди-кликуны; по утрам слышались голоса мелких пташек и токованье фазанов словом, весна чувствительно уже заявляла свои права.
Но все эти знамения благодатного времени сильно нарушались периодически возвращавшимися холодами, иногда снегом и бурями.
Последние обыкновенно являлись с запада и приносили тучи пыли, поднятой с соляных равнин; пыль эта продолжала стоять в воздухе и после бури, так что атмосфера была постоянно наполнена ею, как дымом.
В начале марта мы пришли на берега Куку-нора и встретили здесь еще меньшее пробуждение природы, нежели в Цайдаме, чуть не целым месяцем ранее. Озеро было сплошь замерзшим, и даже быстрый Бу-хайн-гол только местами очистился ото льда, намерзшего зимой до 3 футов толщины; пролетных птиц было менее, нежели в Цайдаме.
Иную картину, нежели прошедшей осенью, представляло теперь озеро Куку-нор.
Ослепительно белая ледяная поверхность заменила темно-голубой цвет его соленых вод, и, словно исполинское заркало, лежало скованное озеро в темной рамке окрестных гор и степей. Ни полыней, ни торосов не было видно на громадной ледяной площади, гладкой, как пол, и лишь немного засыпанной снегом. Там же, где лед не был накрыт такой скатертью, он блестел на солнце прихотливыми переливами и обманчиво представлял издали незамерзшую воду.