Лукаш не выдержал, сел на кровати.
— Ах, лис! — прошептал он.
Вдруг лис дружески кивнул головой, явственно улыбнувшись при этом Лукашу, потом, колыхая пушистым золотым хвостом, направился к стоящему в глубине комнаты шкафу. Там, встав на задние лапы, отворил дверцу и бесшумно забрался внутрь. На секунду золотистое зарево вспыхнуло внутри шкафа, потом дверцы закрылись — так же беззвучно, как только что раскрылись, и в комнате снова стало темно.
Лукаш не очень ясно представлял себе, сколько времени лежал он без сна в этот вечер, прислушиваясь к все еще слишком торопливому тиканью своего сердца. Во всяком случае, с появления лиса прошло порядочно времени, так как Лукаш еще не спал, когда в комнату вошел Гжесь, по своему обыкновению громко стуча лыжными ботинками.
Включив верхний свет, Гжесь сразу заметил, что Лукаш не спит.
— Ты не спишь? — спросил он. — Почему? Уже одиннадцатый час.
Лукаш инстинктивно почувствовал, что в данный момент не следует устремлять глаза ни на какие внешние предметы. Как знать, не выдаст ли он тотчас же своим взглядом присутствие лиса? И он поспешно закрыл их.
— Я сплю, — пробормотал он.
Гжесь сел на кровать и принялся расшнуровывать ботинки.
— Как это ты спишь? — рассердился он. — Я же вижу, что не спишь… И еще врешь вдобавок.
В другое время Лукаш, задетый таким образом за живое, тут же предпринял бы против брата действия оборонительно-наступательного характера. Но так как все такого рода операции, безусловно, требуют открытых глаз, он не принял боя, сделав вид, будто сказанное не имеет к нему никакого касательства.
И быть может, Гжесь, занятый развязыванием шнурков, сам прекратил бы допрос, если бы в коридоре, со стороны ванной, не послышались шаги матери.
— Мама! — тотчас позвал Гжесь.
Мать, конечно, заглянула в комнату. Она была еще в пальто, — наверно, только что вернулась.
— Что случилось? — спросила она. — Чего ты кричишь?
— Лукаш не спит, — объяснил Гжесь.
Когда мать подошла к постели Лукаша, Гжесь, уже разутый, тоже оказался возле.
— У него, должно быть, жар, — сказал он. — Видишь, какие красные уши.
Мать внимательно посмотрела на Лукаша, потрогала руками его лоб.
— Горячий? — спросил Гжесь, стягивая через голову свитер.
Мать не нашла, чтоб у Лукаша лоб был теплей обычного.
— Но уши красные, — сказал Гжесь.
Мать, наклонившись над Лукашем, поправила сбившееся одеяло.
— У тебя ничего не болит, сынок?
Лукаш покачал головой.
— А почему не спишь?
— Я сплю, — сонно пробормотал он.
— Врет! — объявил Гжесь, снимая штаны. — Когда я вошел в комнату, у него сна — ни в одном глазу. И уши красные.