Неоднократно и в разную пору дня Лукаш решал при следующей встрече с другом рассказать ему одну из своих разнообразных сказок. Но когда наступало самое свидание, молчал. Он жаждал поделиться с лисом всем самым своим любимым, но как мог он говорить, если не находил слов, способных вместить этот летучий и чародейный мир? К тому же он чувствовал, что самый этот мир, когда-то такой живой, полный голосов и красок, понемногу начинает в нем бледнеть, как бы уплывая в туман.
Да, это были невеселые дни! С того вечера Лукаш решил в присутствии родителей и при Гжесе быть таким, как прежде: ровным и общительным. Иногда ему это удавалось, но чем лучше и естественней выходила эта игра, тем тяжелее у него было на сердце и тем более глубокая грусть охватывала его в те минуты, когда он получал наконец возможность остаться один. Но он не жаловался лису, хоть ему казалось, что друг его и без этого догадывается о его огорчениях и ждет признаний. Ему стыдно было говорить об этих делах, не хотелось, чтобы лис дурно думал о родителях и Гжесе. Зачем ему знать, что он находится во враждебном окружении, среди людей, которые не хотят его знать? Или он и об этом догадался? Разве можно скрыть такую вещь…
Лукашу становилось все яснее, что лис знает точь-в-точь столько же, сколько он сам. И, думая об этом, в молчанье, к которому он во время встреч с лисом успел уже привыкнуть, он находил то, чего в нем до сих пор не было и что теперь все настойчивее давало о себе знать и называлось… Нет, этого слова он даже подпускать к себе не хотел, отталкивал его, отгонял, но оно назойливо возвращалось, все громче, все отчетливей и резче выступая из тишины. Но в конце концов как-то раз Лукаш не выдержал и, обняв лиса за шею, в отчаянье воскликнул: «Ты не оставишь меня, лис, правда? Мы никогда не расстанемся?» И лис в ответ храпнул по-своему: «Никогда».
Между тем время шло, приближалась середина октября, и подошел день рожденья Лукаша. Лукаш знал, что Эльза приготовит шоколадный торт, на котором в соответствующий момент, за вечерним чаем, загорится шесть свечек. Знал он и то, что в письменном столике у матери уже спрятаны подарки. И сам, среди своих огорчений, не заметил, как поддался праздничному настроению. Это было очень приятное чувство, из года в год освежаемое и совершенно новое, полное догадок и жгучего любопытства, немного раздражающее, но примерно так, как бьет в нос содовая вода с малиновым соком.
Засыпая накануне своего праздника, Лукаш был так поглощен ожиданием завтрашнего дня, что забыл пожелать лису доброй ночи. Можно бы, конечно, выпрыгнуть из постели и спокойно заглянуть в шкаф, так как Гжеся в комнате не было. Но Лукашу очень хотелось спать, поэтому он только протянул в темноте руку и шепнул: