— Гертруда,— говорит аббатиса в зеленую трубку,— вы читали газеты?
— Читала,— говорит Гертруда.
— Ах, уже и в Рейкьявике все известно?
— Да, Чехословакия взяла первенство мира.
— Я про наши новости, Гертруда, милая.
— Да, про вас тоже читала. Что это вам понадобилось всюду натыкать подслушивающие устройства?
— Почем я знаю? — говорит аббатиса.— Я ничего ни о чем не знаю. Меня занимают наши хозяйственные дела, наша музыка, обряды и традиции, наши, наконец, технические проекты связи с временными миссиями. Сверх этого я знаю только то, что, как мне сообщают, появилось в газетах; сама я их не читаю. Милая Гертруда, ну почему бы вам не вернуться домой или, на худой конец, хоть быть поближе — во Франции, в Бельгии, в Голландии, что ли, вообще где-нибудь в Европе, раз уж не в Англии? Я ведь всерьез думаю демонтировать оборудование прямой связи с вами, Гертруда.
— И в самом деле,— говорит Гертруда.— Что вы, честно-то говоря, можете сделать по телефону из Кру?
— Были бы вы поближе, Гертруда, в Австрии, скажем, или даже в Италии...
— Италия рядом с Ватиканом,— говорит Гертруда.
— Нам нужна миссия в Европе,— говорит аббатиса.
— Терпеть не могу Европу,— говорит Гертруда.— Слишком близко к Риму.
— Это да,— говорит аббатиса.— К нашему милому дорогому Риму. Да, Гертруда, но у меня как раз с Римом-то и размолвка, вдруг бы вы помогли. Раньше или позже, только не миновать нам проверочной комиссии, правда? И то сказать, столько шуму вокруг нас. И как же я без вас справлюсь.
— Подслушивать,— говорит Гертруда,— безнравственно.
— Гертруда, вы так сильно простудились?
— Нечего было подслушивать разговоры монахинь. Нечего было вскрывать их письма и уж тем более читать их. Надо было расходовать их приданое на благо монастыря и не допускать, чтобы ваши дружки иезуиты лазили по ночам в аббатство.
— Гертруда,— говорит аббатиса.— Я же знала, что у Фелицаты целая куча любовных писем.
— Надо было ей сказать, чтоб она их сожгла. Вообще нельзя было с ней так поступать. Надо было разрешить монахиням голосовать за нее. Нельзя было...
— Гертруда, мастерица богоугодной логики, вот вопрос, над которым я усиленно размышляю в густолиственном саду собственных дум: откуда вы берете ваши «нельзя» и «надо»? Не из нравственных прописей андских людоедов, не из глубин конголезских джунглей и даже не из-за азиатских гор, нет, нет и нет. Сдается мне, о милая Гертруда, что ваши «надо» и «нельзя» сработаны где-то поближе к нам, едва ли не в глубине, извините за выражение, Европы.