Он вошел в прихожую, как призрак с волосами цвета воронова крыла белой рубашке, великоватой для него, и в паре слаксов кремового цвета. Одежда явно была чужой, рубашка точно была Холода и на прошлой неделе сидела на Касвине гораздо лучше. Он все еще не ест?
Он подошел прямо ко мне, как будто Рис не держал меня. Рис отодвинулся в сторону так, чтобы я смогла обнять Касвина. Он обернулся вокруг меня со вздохом, который скорее напоминал всхлип. Я держала его и позволила его свирепому объятию окутать меня. Он цеплялся за меня и стал слишком эмоциональным, с тех пор как его спасли от кровавой постели королевы. Она замучила его, вместо того, чтобы наказать меня, и потому что мои возлюбленные были вне ее досягаемости. Она выбрала его наугад. Он никогда не был для меня ни другом, ни врагом. Касвин был столь же нейтральным как суды, и столетия его нейтралитета разбились о безумие Андаис. Дворянка, привезшая его нам, сказала: "королева позвала его в свою постель, а так как он не был одним из ее стражей и не был обязан соглашаться, то он вежливо отказался. Отказ Касвина стал последней каплей, и она потеряла здравомыслие. Она превратила его в кровавое месиво на своих простынях и на ее листах и сделала все, чтобы я увидела это зрелище, в одном из разговоров с ней по зеркалу, которое заменяет нам видеотелефоны, которые придумали для себя люди. Когда я впервые видела его там, он был настолько изувечен, что я подумала, что он был кем-то, о ком я заботилась.
Когда она сказала мне, кто это был, я была озадачена. Он был никем для меня. Я все еще слышала голос Андаис:
- Тебя не волнует, что я делаю с ним?
Я не знала, что ей ответить на это, но наконец сказала:
- Он - дворянин Неблагого Двора и заслуживает защиты своей королевы.
- Ты отказалась от короны, Мередит, и Королева говорит, что он не заслужил ничего за все столетия своего нейтралитета. Он - ничей враг и ничей друг. Я всегда ненавидела это в нем. - Она схватила его за волосы и заставила его молить о пощаде, пока мы все это наблюдали.
- Я сотру его в порошок.
- Почему? - Спросила я.
- Потому что я это могу.
Я сказала ему приехать к нам, если он сможет. Несколько дней спустя с помощью сидхе, которая не захотела быть узнанной, он приехал. Я не отвечала за действия своей тети. Это было ее зло, я же была просто предлогом, чтобы ее жестокость и ее демоны освободились. Думаю, и со мной согласен Дойл, Андаис пытается заставить дворян убить ее. Это была ее версия "самоубийства".
Такие моменты не были редкостью для Королевы Андаис, моей тети, и это было одной из причин, что многие из стражей согласились на ссылку, лишь бы не остаться с нею, как только у них появился такой выбор. Большинству из них нравилось в постели связывание-подчинение, но и у них была какая-то черта, которую немногие пересекут охотно. Андаис же не была доминантом в современном понимании связывания-подчинения. Она была доминантом в старом смысле власти, дающей право быть абсолютным монархом. Старую поговорку "власть развращает, и неограниченная власть развращает абсолютно" можно отнести к обоим моим родственникам, занимающим троны в обоих дворах. То, что я не предвидела, что свою идею совмещения боли и секса она решит распространить и за пределы ее личной стражи, или что дворяне будут терпеть ее злоупотребления. Почему никто не попытался ее убить? Почему они не сопротивлялись?