— Вчера читали про нее у Карла Крауса, и я так и не понял, утопилась она, или застрелилась, или ни то ни другое, и где все это произошло — у моря или в беседке, увитой виноградом? Краус иногда пишет так, что его трудно понять.
— Я знаю только, что она героиня Ибсена. Пусть ваша жена прочтет вам саму пьесу. А Карла Крауса дочитаете потом. Его вполне можно читать с перерывами.
— Не знаю, поговорю с женой. Мы еще никогда не откладывали начатую книгу.
Потом я поехал к Байзелю. Его не оказалось на месте, один из его рабочих показал мне машину.
— Вы уже знаете, что с ней будут делать? Вы родственник?
— Ее вроде бы собираются отправить на металлолом.
Сзади, с правой стороны, машина вообще казалась почти невредимой. Верх во время аварии был открыт и остался целым. Потом его подняли из-за дождя рабочие фирмы или эксперт. Левая сторона была всмятку и, кроме того, разорвана, ось и моторный отсек смещены вправо, капот сложился пополам, ветровое стекло и подголовники лежали на заднем сиденье.
— А, на металлолом. Ну да, вы же сами видите, что от машины ничего не осталось. — При этом он так явно покосился на стереоустановку, что я не мог этого не заметить. Она совершенно не пострадала.
— Не беспокойтесь, я не собираюсь снимать стереоустановку. У меня только одна маленькая просьба: можно я сам, без помощников, осмотрю машину? — Я сунул ему десять марок, и он оставил меня одного.
Я еще раз обошел машину кругом. Странно: на правую фару Мишке зачем-то наклеил крест из черного скотча. И опять меня поразил почти нетронутый правый борт. Присмотревшись внимательней, я заметил какие-то пятна. На темно-зеленом фоне они были почти не видны, и их было немного. Но они были похожи на кровь, и я задался вопросом, как могла попасть сюда кровь. Может, Мишке с этой стороны вытаскивали из машины? Были ли у него вообще открытые раны? Или поранился кто-нибудь из спасателей или рабочих ремонтно-аварийной службы? Может, это и не имело никакого значения, но меня вдруг так заинтересовало, кровь ли это, что я соскреб своим швейцарским перочинным ножом в коробочку из-под фотопленки немного краски с тех мест, где были пятна. Филипп отдаст это на анализ.
Откинув верх, я заглянул внутрь салона. На водительском месте следов крови я не нашел. Боковые карманы на дверцах были пусты. К торпедо была приклеена серебряная фигурка святого Христофора. Я оторвал ее: может, ее захочет оставить себе фрау Бухендорфф, хотя Мишке Христофор не помог.>[68] Стерео-установка напомнила мне тот субботний день, когда я ехал за Мишке из Гейдельберга в Мангейм. В магнитоле еще торчала кассета. Я вынул ее и сунул себе в карман.