И Брата Его Дана из колена Данова, Антихриста, удел которого был возле моря, море не успокоило. Ибо без разума можно лишь радоваться у моря, разум же берет от моря беду.
Посмотрел Дан, Антихрист, на гору Митридати видит – из-за развалин средневековой Генуэзской крепости солнце поднимается узким острым лучом, и рассекает этот луч тучи, словно меч, и тучи от этого кровью пропитаны, так что надави на них, и потекут они кровавым дождем в море, пока не истощатся и превратятся в невесомые облачка… И унесет эти облачка даже слабый ветер. Видит Дан: избыток крови с меча в море капает и на волнах кровавые утренние полосы. И сказал Дан, Аспид, Антихрист, в себе через пророка Иеремию:
– Утроба моя, утроба! Скорблю в глубине сердца моего, волнуется во мне сердце мое, не могу молчать, ибо ты слышишь, душа моя, звук трубы, тревогу брани…
И опять произнес он через пророка Иеремию:
– Они солгали на Господа и сказали: нет Его, и беда не придет на нас, и мы не увидим ни меча, ни голода.
И сказал Дан, Антихрист, еврейский ребенок, возмужавший за земные пути свои и ставший юношей:
– Уже несколько лет казнит их вторая казнь Господня – голод, всегда беззащитны они перед третьей казнью – зверем-прелюбодеянием, мучает их четвертая казнь Господа – меч, и она ведет за собой все казни вместе… Ибо так сказал Господь: вся земля будет опустошена, но совершенного истребления не сделаю.
Сказав, отправился далее Дан, Антихрист, исполнять предначертанное Господом проклятье. Путь ему был указан в город Ржев, в другой совершенно удел, к Иным людским судьбам. И хоть предначертано было явиться в город Ржев спустя шесть лет, к 1940 году от Рождества Брата его Иисуса из колена Иуды, быстро исчез он из этих мест, и как ни искала его Мария, не могла найти.
Уже осужденная за проституцию и бродяжничество, родила Мария в тюремной больнице сыночка от Дана, Антихриста. Думали, что согласно медицине не выживет мальчик, поскольку мать была несовершеннолетней и истощенной, однако выжил, и нарекла его Мария Васей по потерянному брату своему. Был этот младенец Вася не в меру черноглаз, и антиславянский носик его почти касался верхней губки, когда мальчик улыбался матери. Когда же вкладывала ему Мария в жадный ротик сосок груди своей, отдавала все соки тела, с трудом полученные от скудной тюремной похлебки, то стонала она радостно, напевно, и тюремный врач говорил:
– Это что-то нездоровое… Уж не больна ли она скрытым сифилисом?
– А пацана своего она или от жида, или от грузина-армянина нагуляла, – говорила тюремная санитарка, которая невзлюбила Марию за еврейского младенца Васю…