- Аптечка,- говорит кто-то,- положено на вентиляторе иметь аптечку.
Красноватая капелька падает на пол. Ким поднимает глаза и видит парня в проходческой резиновой шляпе, какие носят под каской в мокрых забоях. Спецовка парня перехвачена широким брезентовым поясом с предохранительной цепью, лицо густо залито брызгами, блестят только белки, а на весу он держит окровавленную кисть, согнув руку в локте. Рядом с парнем стоит медбрат, худосочный, в каске, напяленной поверх грязной курортной тюбетейки.
- Я акт составлю,- кричит медбрат,- в ящике аптечки пивные бутылки держите...
- А у тебя медпункт есть,- говорит машинист,- веди его в медпункт.
- У него заражение будет, пока дойдем,- кричит медбрат,- я акт составлю...
- Не преувеличивай,- говорит начальник.- Вася, чего он кричит... Дай ему в ухо второй рукой...
Парень улыбается, пробует что-то сказать, пошутить, но вдруг наклоняется, хватает себя зубами повыше окровавленной кисти, словно хочет перекусить руку и отбросить рану. Медбрат берет парня за плечо, и они уходят.
- Смена сегодня проклятая,- говорит начальник.- Спешит народ перед Новым годом,- он оборачивается к машинисту.- Ты Верку ищи, ключ давай.
- Бери,- говорит машинист и выкладывает на стол ключ,- я пацана пожалел, пусть отдыхает... Мы тут привыкшие...
- Ничего,- говорит начальник,- пусть вкалывает... Имя у него чудное: Ким... Это что, еврейское... или армянское?
- Это в честь Интернационала,- говорит Ким. Он поднимается, идет вслед за начальником в кладовую, берет новый блок, поблескивающий, густо смазанный.
- Ничего,- говорит начальник,- я тебя не обижу... За смену тройной наряд выпишу... Кончишь, прямо в город езжай... Петушка там тебе зажарят... Полный отгул, три дня можешь на шахту не являться... Дорогу в забой найдешь?
- Найду,- сказал Ким и, прижав блок к груди, вышел. Он пошел навстречу тянущему по штреку ветерку. У поворота сидели на корточках трое и курили.
- Эй,- крикнул один курец.- Стрелку переведи, партия сзади...
Ким оглянулся и увидал приближающийся электровоз. Он положил блок, подбежал, присел возле путевой стрелки, схватился за рукоять. Стрелка не поддавалась, рукоять была словно наглухо приварена, а электровоз уже наезжал. Тугая воздушная волна, запахи горючего промасленного металла и жженой резины обдали Кима, охватили его голову, и на мгновение вновь возникло ощущение бездны, какая-то сладковатая слюна наполнила рот, дрожь прошла по телу, он откинулся назад, не выпуская рукоять, стрелка оглушительно хлопнула, и у самого его уха, прижатого к липкой шпале, понеслись, застучали колеса вагонеток. Когда Ким приподнялся, стал на колени, к нему уже подбегал низкорослый усач с гаечным ключом в руке. Усач взмахнул ключом, затем перебросил ключ в другую руку и хлопнул Кима ладонью по каске так, что в голове зазвенело. Ким опять присел, потом начал вяло подниматься, потряхивая головой, воспринимая все происходящее сквозь легкую дымку и колокольный звон.