- Пахом,- спросил Федя машиниста,- ты этого парня узнаешь?
- Узнаю,- ответил машинист,- он с начальником за блоком тогда приходил...
- Ты помнишь, о чем начальник говорил? - спросил Федя Кима.
- Нет,- тихо ответил Ким,- я спал.
- Верно,- подтвердил машинист,- он спал...
- Ладно,- сказал Федя,- садись, пиши...
Федя достал из бокового кармана свернутую тетрадь, вырвал двойной лист в клеточку, положил на дощатый угловой столик, рядом положил самописку. Ким долго сидел, разглядывая пустой лист, прислушиваясь к шепоту Феди и машиниста, потом написал первую фразу, несколько раз прочитал ее, начал писать, не оглядываясь уж более, ничего не слыша. Он густо исписал оба листа, оставляя концами пальцев среди строчек грязные пятна-оттиски, и прикрыл глаза. Маховик уютно постукивал в теплой комнате, и возник сон, во время которого Ким одновременно бодрствовал, так как сильно болел рубец вдоль поясницы. Ким шел в родном городе, среди бульвара по крутой заснеженной улице, все убыстряя и убыстряя темп, потому что было очень скользко. Перед ним часто семенил человек, держа в руках громадную электрическую лампу, какие ввинчивают в прожектора. Человек балансировал этой лампой, как эквилибрист. Когда его клонило вправо, он судорожно выбрасывал в сторону левую руку с растопыренными пальцами, когда его клонило вперед, он для равновесия прогибался, выпячивая грудь. Наконец он как-то ловко изогнулся и стремительно упал, точно обманул собственное равновесие, собственный центр тяжести, и в падении этом ему удалось наконец разбить лампу о лед. Напряженное потное лицо его успокоилось, посветлело. Ким проснулся, очевидно, из-за рубца, который при виде острых осколков стекла заныл сильней. Федя стоял рядом и читал объяснительную.
- Ты ничего не напутал? - почему-то шепотом спросил Федя.- Ты подумал?
- Подумал,- тоже шепотом ответил Ким,- насчет ребят я не знаю... Я отдельно работал...
- Иди, - сказал Федя,-мы еще побеседуем... Иди, иди на участок...
Ким вышел. Ветер дул навстречу, потрескивала деревянная крепь.
- Слушай,- окликнул Федя, догнал, подошел вплотную, - ты сам откуда?
- Издали, - сказал Ким.
Они посмотрели в лицо друг другу.
- Ты учился там? - спросил Федя.
- Меня из университета выперли,- ответил Ким, чувствуя необходимость говорить много и словами заглушить растущее напряжение внутри,- во время собрания я вышел покаяться и вдруг произнес: "На каких помойках товарищ Тарасенко собирает эти сведения..." У меня была готова совсем другая фраза... Я даже не знаю, откуда эта взялась... Мы с другом готовили всю ночь мое выступление, репетировали... Думали, в худшем случае строгий выговор... И вдруг эта непредусмотренная фраза, она все погубила... После нее только идиот может каяться... Я уж дал себе волю, отговорился в последний раз... Лес рук поднялся: исключить... Тарасенко для проформы спросил: кто против? Две руки поднялись: друга моего и парня не очень уж мне близкого... Простой сельский парень... Причем они не сговаривались, сидели в разных концах зала... Тарасенко усмехнулся, но когда народ расходился, я видал, лица у многих были неуверенные...