У Эгерта не было другого выхода, как сквозь зубы пожаловаться на недомогание и дать себя осмотреть.
Врач весьма обстоятельно обстучал его молоточком, ощупал, прослушал, едва ли не обнюхал; потом долго и вопросительно заглядывал Эгерту в глаза, оттянув при этом его нижние веки. Всё так же сквозь зубы Эгерт выдавливал ответы на очень подробные вопросы, некоторые из которых заставляли краснеть: нет, не болел. Нет. Нет. Прозрачная. Каждое утро. Раны? Может быть, несколько пустяковых царапин. След на щеке? Несчастный случай, и уже совсем не беспокоит.
Солль-старший нервничал; руки его так мучили одна другую, что грозили истереться в кровь. Пожелав заглянуть Эгерту в глотку, врачеватель едва не оторвал ему язык; потом вытер руки о белоснежную салфетку и, вздохнув, порекомендовал обычное средство поставленных в тупик докторов: кровопускание.
Через минуту в комнату был доставлен большой медный таз; лекарь раскрыл чёрный саквояжик, откуда явились на чистую скатерть сияющие, как весенний день, скальпели и ланцеты. Звякнули в ящичке маленькие круглые банки, старая управительница притащила свежую простыню.
Все эти приготовления вгоняли Эгерта в глухую чёрную тоску; временами ему казалось, что лучше было бы вернуться на манёвры. Отец, обрадованный, что может хоть как-то помочь захворавшему сыну, заботливо помог ему снять рубашку.
Приготовления были закончены. Впрочем, когда Солль увидел деловитое лезвие в неумолимой лекарской руке, как-то само собой выяснилось, что кровопускание не состоится.
— Сын мой… — пробормотал отец растерянно. — Светлое небо, вы действительно очень больны…
Забившись в угол, с тяжёлым подсвечником наперевес, Эгерт тяжело дышал:
— Не желаю… Оставьте меня в покое…
Старуха-управительница задумчиво пожевала губами; на пороге комнаты встала бледная пожилая женщина — Эгертова мать.
Оглядев присутствующих и ещё раз оценивающе взглянув на Эгерта — а тот был голый до пояса, круглые мышцы рельефно выдавались, натягивая чистую кожу — доктор печально пожал плечами:
— Увы, господа…
Инструменты вернулись в саквояж; растерянный Солль-старший тщетно пытался вытянуть из врачевателя хоть что-нибудь в объяснение его «увы»: означает ли это, что дела Эгерта совсем уж плохи?
Собравшись и снова взглянув на Эгерта, доктор покачал головой и произнёс, обращаясь более к кабанам на гобеленах, нежели к семейству Соллей:
— Молодой человек… Хм… В значительной степени здоров. Да, господа… Но если молодого человека что-то беспокоит… Это не медицинская проблема, любезные господа. Не медицинская.