— Не лезь напролом, — сказал Охотник. — Оставь одежду и снаряжение внизу. Я принесу.
Раздеваться не хотелось: новому «товарищу» Игорь не доверял — отвращение к мутантам за годы въелось в плоть и кровь. Пусть он и бывший человек… А вдруг и не человек вовсе?
— Заснул? — лопнула пружинка.
— Отстань!
На преодоление этого препятствия ушло не менее получаса.
— И много еще такого впереди?
Исцарапанный в кровь, выжатый досуха Игорь без сил свалился на решетчатый пол небольшого круглого зала, похожего на бетонную трубу, поставленную на попа. Потолок терялся в глубокой тени, которую не мог пробить слабый свет «фонарика». На самом деле это был не совсем даже пол и совсем не зал — узкий ажурный настил с хлипкими перильцами кольцом обегал шахту, уходящую глубоко вниз, во тьму, из которой несло затхлой сыростью.
— Хватает, — обрадовал его спутник, выныривая из только что преодоленного лаза с узелком игоревой амуниции.
Стуча зубами от холода и ежесекундно рискуя провалиться сквозь проржавевший настил, Игорь кое-как натянул на себя одежду. По его прикидкам, они находились в пути уже больше суток, иногда останавливаясь на короткие привалы и снова двигаясь вперед.
Пользуясь минутами отдыха, Охотник… сворачивался клубком — черт, не способен человеческий позвоночник на такую гибкость! — и мгновенно засыпал. И нервы у него тоже были нечеловеческие — крепкие, словно канаты. И чуткость прятавшихся в капюшоне ушей тоже была звериной — подойди Игорь к этому созданию ближе, чем на три шага, — оно немедленно пробуждалось и спросонья вдруг вместо слов шипело нехорошо.
В первый привал Игорь так и не смог сомкнуть глаз, не доверяя странному спутнику, но уже во второй усталость взяла свое и утащила измотанного чрезвычайно сложной «полосой препятствий» парня в глубокий омут сна, похожего на обморок. И разбудил его опять насмешливый голосок странного товарища.
— Можешь попробовать выбраться наверх прямо здесь, — заявил Охотник. — Вон скобы в стене. Шахта. До верха — тридцать метров. Наверху люк. Закрытый, надо отпереть.
— Сложно открыть?
Игорь изучил цепочку ржавых осклизлых скоб, вделанных в бетонную стену. Вделанных плохо, халтурно. Некоторые выпали совсем или держались на честном слове. Подниматься по такой вот «лестнице» без страховки было бы настоящим самоубийством.
— Сложно? Я открыть не смог, — дернулся под своим балахоном Охотник. — Может, у тебя получится? Сделаешь хорошо.
— Кому сделаю хорошо?
— Тем, кто сверху. Откроешь им путь.
— А кто там сверху?
— Никто не знает. Раньше там парк. А теперь… Я, знаешь ли, туда не ходок. Мне дорога моя шкура, — Охотник тренькнул. — Я люблю спокойные места.