Но он только положил свою драгоценную ношу на сиденье грузовика — Руфь все еще изображала умирающего лебедя, но по мерцанию из-под ресниц я поняла, что она в сознании, как и я, — а потом приказал худышке из сопровождения забираться к ней. Я думала, ой треснет дверцей, закрывая ее, но ведь звук мог потревожить Спящую Красавицу, и ковбой лишь осторожно прикрыл ее.
Вини — или Мэги? — и я стояли в стороне, пока он переносил чемоданы — по четыре за раз — в кузов грузовичка.
— Забирайтесь! — приказал он другой фаворитке, и та повиновалась со скоростью — но не грацией! — газели.
Затем он повернулся ко мне — его лицо было великолепным, — и тут я решила, что не собираюсь забираться в этот пикап и позволять ему увозить меня Бог знает куда.
— Знаете, — отступая назад, сказала я, — все, в чем я провинилась, — это убила змею. И прошу прощения, если оскорбила вашу мужскую честь, но…
Может быть, так не говорят с ковбоями. Ведь существует причина, по которой сильные, прекрасные собой мужчины — глупцы, а маленькие, хнычущие мужчины — светлые головы. Словно Бог пытался уравновесить положение вещей, говоря при этом: «Вы получите красоту, но не ум, а вы, все остальные, получите мозги, но без красоты». Так что говорить с этим созданием, выглядящим просто восхитительно, о тончайших нюансах психологии, может, и не лучшее, что можно было придумать. Умеет ли он хоть читать и писать? Вот что хотелось бы знать.
— Когда я приказываю, вы слушаетесь. Вы меня поняли?
Неожиданно я потеряла ощущение реальности — я уже не находилась в Колорадо. Я была не автором, завоевавшим награды, я снова стала маленькой девочкой, которой командует отец. Мгновение спустя мне все же удалось вернуться в настоящее, но при мне осталась ярость девочки.
— И не подумаю! — отрезала я и пошла прочь.
Когда он положил руку мне на плечо, я обезумела: с тех пор как я ушла из родительского дома, никто в гневе до меня не дотрагивался и никто этого делать не смел. Я лягалась и дралась, пытаясь вырваться. Не знаю, сколько времени я сражалась, прежде чем пришла в себя и сообразила, что он держит меня за плечи и трясет. Руфь и ее худая сопровождающая пялились на меня из заднего окошка грузовика, толстушка съежилась от страха за чемоданами Руфи, как будто боялась, что следующей, на кого я нападу, будет она.
— Вы в порядке? — спросил ковбой. На его прекрасной щеке было три царапины — их сделала я. Смотреть на него я была не в силах.
— Я хочу уехать домой, — с трудом прошептала я. Домой, в мою собственную квартиру, подальше от Руфи и ее ковбоя. Подальше от моего смущения и досады.