Свет в коридоре вдруг потускнел, снова вспыхнул, опять потускнел и наконец погас полностью. Экберг оказалась в кромешной тьме. Послышался удивленный возглас Вольфа. Мгновение спустя вновь забрезжило какое-то освещение, но оно было слабее, чем прежнее.
Конти взвалил камеру на плечо.
— Готовы?
— Неуверен, что это хорошая мысль, — сказал Вольф.
— О чем вы? Теперь мы знаем, куда они двинулись. Именно это нам и нужно — следует поторопиться.
Он зашагал по коридору. Мгновение спустя Вольф побрел за ним. Экберг с великой неохотой поплелась следом.
Коридор заканчивался очередным перекрестком, и кровавые пятна вели явно направо. Миновав несколько дверей и лестницу, они обнаружили, что следы исчезают, и остановились там, где на полу виднелся последний едва заметный багровый мазок.
— Ну? — спросил Вольф.
Конти снова ткнул вперед пальцем.
— Коридор упирается в то помещение.
Он опять вскинул камеру и двинулся дальше.
Экберг осталась стоять, глядя вслед режиссеру, направлявшемуся к двойным дверям с табличкой «Радары, технологическое обеспечение». Двери были открыты, и, что удивительно, за ними горело несколько ламп. Конти вошел внутрь, посмотрел направо, потом налево. Он долго стоял неподвижно, наконец включил камеру и снимал секунд пятнадцать, после чего обернулся.
— Кари? — сказал он странным хриплым голосом. — Не могли бы вы подойти на секунду?
Экберг шагнула в проем. Прямо перед ней находился огромный металлический стеллаж, заставленный старым оборудованием, покрытым слоем полувековой пыли. Она вопросительно посмотрела на Конти, но он лишь молча на что-то кивнул. Экберг повернулась, глядя в указанном направлении. Сперва она ничего не увидела, но потом взор ее упал ниже. Там, где пол сходился со стенами, лежала лицом вверх человеческая голова, в широко раскрытых глазах которой словно застыл немой укор. Экберг в ужасе отшатнулась, осознав, что это Крил, всегда улыбавшийся и прекрасно знавший свое дело бригадир команды расторопных парней, нанятых киногруппой в Анкоридже для подсобных работ. Голова была грубо оторвана от шеи, и на полу вокруг нее расплывалась алая лужа. В нескольких футах дальше из-под стеллажа высовывались две ноги в сапогах.
Застонав, Экберг попятилась и… тут же на что-то наткнулась. Обернувшись, она обнаружила, что смотрит прямо в объектив камеры Конти.
Конти снимал ее. Она видела отражение собственного лица в линзе — маленького, бледного, искаженного страхом.
— Прекрати! — услышала она собственный крик. — Черт бы вас всех побрал, прекрати, прекрати, прекрати!