Но Конти, казалось, его не слышал.
— Давайте проверим ту лестницу, мимо которой мы проходили. Сержант мог отправиться со своей группой вниз, чтобы там подготовиться к бою.
Снова взвалив камеру на плечо, он зашагал в обратную сторону. Вольф шел за ним, продолжая протестовать.
Экберг смотрела им вслед. Вид коридора с пляшущими, убегавшими вдаль тенями с каждой минутой пугал ее все сильней. Перед глазами у нее до сих пор стояла жуткая картина — оторванная голова с открытыми глазами, разбрызганная всюду кровь, растерзанный труп. На негнущихся ногах она двинулась за мужчинами.
— Либо связываемся с Гонсалесом по радио, либо возвращаемся в лабораторию, — говорил Вольф. — Шататься здесь, где прячется зверь-убийца, — просто безумие.
— Поглядим, что вы запоете, когда мы получим «Оскара» за лучший документальный фильм. Кроме того, у вас есть оружие.
— У Крила тоже было оружие. Хорошее, мощное оружие. И… сами видели, что с ним случилось.
— Мы не знаем, что с ним случилось. Могло быть что угодно. Возможно, он отделился от остальных. Возможно, у него сдали нервы и он бросился бежать — прямо к зверю в лапы.
Они подошли к лестнице. Шахта с металлическими стенами была погружена во тьму, лишь глубоко внизу мерцал тусклый свет. Коридор впереди уходил к повороту, ведшему в сторону лазарета. Конти остановился возле перил, чтобы настроить объектив камеры и включить дополнительное освещение.
— Я не позволю вам спуститься ниже, — заявил Вольф.
Конти продолжал возиться с настройкой.
— До вас что, так и не дошло все мной сказанное? Для меня это крайне важно. Если они там — я должен их снять.
— Нам вообще не следовало уходить из столовой, — сказал Вольф и оглянулся на Экберг, словно ища поддержки.
Та промолчала, не будучи в силах прийти в себя после пережитого ужаса. То, что она там, в столовой, согласилась обеспечивать звук для Конти, казалось досадным далеким воспоминанием, не имевшим к ней ни малейшего отношения. Ибо сама мысль, что профессиональные соображения должны перевешивать любые другие, теперь не вызывала у нее ничего, кроме отвращения.
— Много времени мне не потребуется, — сказал Конти, снова поднимая камеру на плечо. — Если хотите, подождите здесь. Кари, мне нужна ваша помощь.
Экберг покачала головой.
— Извините, Эмилио, но я пас.
Вольф положил руку на камеру.
— Вы отправитесь назад, с нами. Прямо сейчас.
— Вы не можете мне приказывать, — срывающимся голосом проговорил Конти. — Это мой фильм.
— Я представитель концерна «Блэкпул»…
Неожиданно Вольф замолчал и, застонав, закрыл уши руками. Мгновение спустя Экберг тоже почувствовала болезненное давление на перепонки.