— Шутите? Я очень рад вашему визиту. В любом случае, занят не только я. Посмотрите на себя — вы решаете все вопросы, бегаете туда-сюда, стараетесь, чтобы звезда выглядела как можно лучше. Звезда, которая, кстати, похоже, не слишком-то благодарна вам за ваш тяжкий труд.
Она скорчила гримасу, но предпочла не поддерживать тему.
— Каждый несет свой крест.
Экберг огляделась по сторонам.
— Балуетесь? — Она показала на прислоненную к дальней стене органолу.
Маршалл кивнул.
— Мой конек — блюзы и джаз.
— И как получается?
Он рассмеялся.
— Думаю, неплохо. Зарабатывать на жизнь не выходит, но я играю в клубном оркестре. В Вуберне. Честно сказать, мне нравится настраивать синтезаторы. В наши дни, конечно, в этом нет никакой необходимости: все звуки записаны заранее, надо лишь выбрать нужный из компьютерного меню, но в юности я обожал возиться с усилителями и фильтрами. Создавал свои собственные звуки с нуля.
— Как-нибудь надо будет уговорить вас сыграть нам. — Она кивнула на дверь. — Наверное, я лучше пойду. Недавно мной подготовлен фрагмент с панорамой северного сияния, и Эмилио, вероятно, сейчас снимает его.
Маршалл встал.
— Если не возражаете, я пройдусь с вами.
Наверху в раздевалке термометр показывал минус два градуса. Накинув легкую парку, Маршалл вышел следом за Экберг из тамбура и попал прямо в киношную толчею. Несмотря на поздний час, каменный пятачок был залит светом. Вокруг хранилища устанавливали стойки для камер и большие фермы, готовясь к завтрашним съемкам. Неподалеку от трейлера осветитель регулировал яркость дополнительных прожекторов. Звукооператор о чем-то оживленно беседовал с Фортнемом. Вольф, представитель телекомпании, стоял неподвижно в тени вездехода, сунув руки в карманы и молча наблюдая за происходящим. Еще с десяток человек просто топтались поблизости, уставившись в ночное небо.
Маршалл тоже посмотрел вверх, и от увиденного у него перехватило дыхание. Он полагал, что площадка освещена одними лишь лампами, но это было не так. Взору его предстало самое удивительное оптическое явление из всех, что ему доводилось когда-либо наблюдать. По всему небу катились волны колеблющегося и дрожащего света. Казалось, будто они имеют материальную плотность, подобно тяжелой, похожей на ртуть жидкости, медленно ползущей по небосклону. Сполохи висели так низко, что у Маршалла возникло желание втянуть голову в плечи. Цвет их с трудом поддавался описанию — ближе всего он был к темно-красному, со зловещим и словно бы радиоактивным оттенком.
— Господи, — пробормотал он.
Экберг посмотрела на него.