Он вглядывался в лицо сына. Билли стоял перед ним — хрупкое сооружение из костей и бледной кожи. В глазах мальчика, слишком больших для его головы, сменяли одна другую непонятные мысли.
— Где находится Коста-Рика, пап? — вдруг спросил он.
— Что?
— Коста-Рика. Страна такая. Ты знаешь, где она?
— При чем тут Коста-Рика?
— Просто я забыл, где она, — сказал Билли. — К северу от Панамы или к югу?
Константин отмахнулся от него.
— Иди, — сказал он. — Доучивай свои уроки.
— Ладно, — отозвался Билли. Он взглянул на Мэри, и та отвела глаза в сторону с таким откровенно заговорщицким видом, что у Константина перехватило дыхание. Похоже, они строят общие козни, делятся соображениями о его недостатках. Билли глотнул коки и пошел к двери. Походка у него была аккуратненькая, девочоночья. Наверное, он может встать на носочки да так и стоять, не качаясь.
— Послушай, мистер, — сказал ему в спину Константин. — Мне не нравится твое поведение.
— Оставь его, Кон, — сказала Мэри. — Поднимайся наверх, Билли.
Билли обернулся. Лицо его было искажено чувством, назвать которое Константин не взялся бы. Может быть, бешенством. Может быть, страхом.
— Как называется столица Северной Дакоты, пап? — спросил Билли.
— Ты что мне хочешь сказать? О чем ты говоришь?
— Кон, — произнесла Мэри. Опасливое предчувствие, прозвучавшее в ее голосе, лишь сильнее распалило Константина.
— А сколько будет семью девять? — спросил Билли. — И как пишется слово «бордюр»?
— Предупреждаю тебя, мистер. Какого дьявола ты о себе возомнил?
— Я — умный мальчик, — ответил Билли. — Ты сам так сказал.
— Ну так и убирайся отсюда. Считаю до трех, и чтоб духу твоего здесь не было. Раз.
Билли вышел из кухни. Константин увидел облегчение на лице Мэри. Она держала в руке список.
— Два, три, — досчитал Константин. И повернулся к стойке, чтобы переложить наконец еду на тарелку. Он уже подцепил вилкой отбивную, когда с лестницы донесся голос Билли:
— Столица Северной Дакоты называется Бисмарк.
Константин выскочил из кухни и взлетел, перескакивая через ступеньки, по лестнице. Билли он настиг на верхней площадке. Мэри что-то вопила за его спиной, совсем рядом, но крики эти только распаляли Константина. Он схватил Билли за костлявые руки, оторвал его от ковра.
— Что ты сказал? — спросил Константин и сам услышал придушенную мощь своего голоса. Билли смотрел ему в глаза с непроницаемой непреклонностью.
— Семью девять — шестьдесят три, — сообщил он.
Ударив его, Константин почувствовал, что уничтожает слабость своего дома, его уязвимое место. Прижигает рану. Тыл его ладони врезался в челюсть Билли, проехался по зубам — очистительный ожог. Откуда-то издали доносились крики Мэри. Голова Билли дернулась назад, и Константин ударил снова, на этот раз пятой ладони, ударил сильно и точно, как молоток, загоняющий гвоздь в сосновую доску. Когда он отпустил руки сына, Билли обрушился на ковер и скатился по нескольким ступеням — к Мэри, сразу прижавшей его к груди. Она кричала и плакала. Слов Константин не различал. Он обернулся и увидел Зои, стоявшую в коридоре опасливо придерживая ладошками живот.