— Чего боишься, — говорит Сергей. — Это же твой туман. Сумрак.
Киваю. Действительно. Как я сразу-то не догадалась?
— А вот городу хреново придется, — заключает Сергей, переступая порог двери.
Оглядываюсь — и впрямь, моя палата!
— Ложись, отдыхай… Как хочешь, завтра ты это дело в артефакт должна загнать. Послезавтра будет поздно. Бесхозная Сила в таком объеме — это катастрофа, сама понимаешь…
Укрывает меня одеялом, присаживается рядом, и мне становится совсем легко и хорошо. Приятно, когда кто-то искренне о тебе заботится…
— Артефакт у тебя будет, — рассуждает между тем Сергей. — Тропа… Тропу сама увидишь. А вот что нужно тебе позарез, так это имя вспомнить. То, которым тебя в твоем мире звали. Имя — это ключ ко всем дорогам Междумирья. Без имени портал не откроется…
— Хороший ты, Сергей, — бормочу я, язык еле слушается. — А я на тебя наорала сегодня… Ты — хороший… Почему ты мне помогаешь? Ты всегда мне помогаешь… почему-то…
— Чего уж теперь, — смущенно признается он. — Нравилась ты мне, глупая. Несмотря на все твои задвиги. Ну, пойду… Прощай.
Он встает, шагает в дверь…
Туман растворяет в себе его силуэт. Накатывает на меня, липнет, душит… выдавливает в другой сон. Я снова вижу свой потерянный мир…
…Пылающие огни Дорей-Шагорры, корявые стволы черных деревьев под мрачными стенами шагорранского Храма, беспредельную степь в объятиях извечной ночи…
… Как же хочется туда вернуться! Начистить рожу собаке Деборре. Это она меня сюда вышвырнула, что я, не помню?
Деборра. Высокая, полнотелая женщина, но не толстая, не разжиревшая, — нет! Просто очень крупная. И красивая. Куда там до нее накеормайским девицам, блюдущим драгоценную талию и оттого со стоическим мужеством воротящим нос от сладких булочек и засахаренных фруктов! Эта наверняка лопает все, что захочет, в каких угодно объемах! Не позволяя при том фигуре обзавестись хотя бы каплей лишнего жира.
И опять-таки, если дальше сравнивать… Заморенное нечто с огромными от перманентного голода глазами — идеал девичьей красоты в Накеормае! — и эта вот могучая, от природы румяная великанша, способная кого угодно по уши в землю одним кулаком вогнать, безо всякой Силы.
Улыбается. Улыбочка что надо, белозубая, радостная. Но — нехорошая. Или это во мне неприязнь говорит? Да нет, и взгляд у красавицы гадкий, оценивающий, словно фрукт подгнивший рассматривает — уж не с червями ли достался?
— Можешь сесть, девочка.
Я и впрямь еле на ногах стою, одна только злость держит. Я ведь с посланцами Деборры до последнего дралась, пока кто-то из них в голову Силой не шарахнул… Интересно, а что сделал бы на моем месте аль-нданн Баирну? Помер бы, но не сел, наверняка! Деборра прищуривает глаза, во взгляде — угрюмая злоба: