— Я просто… я как не своя была. Честное слово.
— Забей.
— Пытаюсь…
— Ты не пытайся. Ты просто забей.
— Забью. Буду опытной стервой. Дай сигаретку.
— Ты же не куришь?
— Только когда выпью.
— А пьешь, когда в карты много проигрываешь?
— Ага.
— На.
Мы покурили и помолчали. Потом я сказал:
— Ты знаешь… мне неловко признаваться, но мы, похоже, заблудились.
— Я догадалась, — сказала Маринка.
— Что будем делать?
— Как ты думаешь, нас ищут?
— А толку? Восемь человек… Думаю, Рудольфыч уже связался со спасателями, утром они будут на хуторе… Самое разумное — сидеть на попе ровно и ждать.
— Надо тогда какую-нибудь полянку найти или горку.
— Это да. И теперь смотри… — Я пальцем на ладони показал расположение берега и наш маршрут. — Если даже что-то у меня в голове сбойнуло, то получается, что мы шли параллельно берегу и дороге. Но если свернуть на север, то мы неизбежно упремся в озеро. Оно большое, его не проскочить. То есть пойдем на север — или до полянки-горки, или до берега, как получится. Согласна?
Она подумала.
— Разумно. Только…
— Что?
— Я ногу стерла. Точнее, обе. Но одну сильно.
— Ну, мать…
— Да, дура. Я уже говорила, по-моему?
— Да, что-то такое говорила…
Я полез по карманам. Обычно я всегда таскаю в карманах необходимые мелочи — особенно когда не в городе. Но я мог забыть переложить их из рюкзака…
Так, нож здесь, фляжка с НЗ здесь, фотоаппарат и диктофон здесь, сменные носки здесь…
Не забыл. Пластырь, фломастер с йодом, анальгин. Анальгин нам пока не понадобится…
— Подставляй.
Да, левый ахилл Маринка сбила капитально, в кровь, равый — только натерла мозоль.
Я обработал рану, заклеил. Проколол мозоль и тоже заклеил.
— Будешь как новенькая.
— Спасибо, Кость. Что бы я делала без тебя…
Я хотел сказать что, но вовремя прикусил язык. Как сказал Козьма П., «не шутите с женщинами, эти шутки глупы и неприличны». В четырнадцать я этого не понял, счел просто афоризмом, фразочкой от избытка остроумия, а с девятнадцати не устаю восхищаться: уже и не счесть, от скольких неприятностей уберегло лично меня буквальное следование, казалось бы, простеньким хохмам.
— Аккуратненько двинулись. Будет больно — говори сразу.
— Хорошо.
И мы пошли на север. На часах уже перевалило за полчетвертого, небо стало совсем светлым, думаю, начинался медленный северный восход. Вдруг как-то разом исчезли камни, лес поредел, стало больше берез. Наверное, из-за ярких белых стволов и светлой зелени я не обратил внимание на то, что за этими деревьями леса уже не видно. А потом туман стремительно сгустился и поглотил нас.
— Руку, — сказал я Маринке. Она послушно дала руку. Пальцы теплые, это хорошо. Мерзнуть — это хуже, чем голодать. Черт, зачем только я вспомнил про еду!