Кресты — каждый темен и кос.
Гляжу на трухлявый без меток —
Завалится, ткни лишь перстом.
Бог весь, чей покоится предок
Под этим забытым крестом?
Потомок деревню покинул
И не возвращался давно,
А может, и сам уже сгинул,
И знать никому не дано.
Все временно. Даже могила.
Завалится крест навсегда.
А кости вполне растворила,
Песок промывая, вода.
— Ой, какой же он умница… «Бог весь, чей покоится предок». Все верно! Кто лежит под этими холмиками? Даже имени не осталось. Даже имени… Но ходят от селения к селению через года, через столетия предания о смерти, как своеобразные надгробия давно отжившему человеку. Иные так поистерлись, что почти ничего не осталось. Ну ты как кочуровская бароня, скажут. Как Яша Банченой. Нюша Долгая. Ваня Ломаной. Таня Патюня. Спросишь:
— А кто она, эта Таня Патюня?
— Да не знаем, — отвечают, — была такая…
Вот она, Асинкрит Васильевич, самая краткая, но и самая стоящая из всех биографий — «была такая». Ходит она в народе. И побеждает эту загадочную высокую женщину в белых одеждах.
Глава двенадцатая.
Вот скоро настанет мой праздник.
Долго молчали они, думая каждый о своем. Огромные мартовские звезды царили над притихшим миром. «Интересно, наверное, такой же мерцающей звездочкой видится откуда-нибудь из неведомого пока Хороброва и наш костер» — подумал Сидорин. Костер погорит еще час, другой — и умрет. Звезды Ориона, вечно странствующего небесного охотника сойдут с небосклона, чтобы завтра появиться опять. Но и они не вечны, как не вечен костер. Просто, как сказал Алексей Прокофьев, у всех разное время.
— Сергей, а ты боишься Смерти? — неожиданно даже для себя переходя на «ты», спросил Асинкрит задремавшего спутника. — Прости, ты уснул…
— Ой, что вы! Это я так думаю. Грущу до утра. А кто ж ее не боится? Можно образно так представить: читаешь «Красную шапочку» — и не страшно, знаешь, что все кончится хорошо, и волка убьют. Но вот фильм про оборотней, ты смотришь его один, в темном зале — уже страшнее, особенно когда на твоих глазах человек в волка превращается. И — третий случай: зима, лес или поле, ты заблудился. И вдруг — огоньки зеленые. Волки! И обступают тебя, окружают. Ужас! Вот так я думаю и смерть. Пока не пришла, — что ее бояться.
— Про волков это ты здорово. «Огоньки зеленые»… но чаще все по-другому: флажки красные, а глаз не видно…
— Вы о чем, Асинкрит Васильевич?
— Так, о своем. Скажи, а волки к вашим кацким деревням подходят?
— Нет. Я вообще ни одного волка в жизни не видел. Не охотник. Может, и не осталось их.
— Хочешь, узнаем? — Асинкриту вдруг стала весело.