Атсула наскребла лишайников в огонь, потом левой, усохшей, рукой подбросила высушенных листьев: от них повалили серый, режущий глаза дым со странным острым запахом. С низенькой скамеечки она взяла деревянную чашку, передала её Гугви. Сосуд до краев был полон темно-желтой жидкости.
Жрица выискала грибы-пунг – каждый с семью пятнышками; только истинная законоговорительница сумеет отыскать гриб с семью белыми точками на шляпке, собрать их в темную ночь перед новолунием и высушить на оленьем хряще.
Вчера перед сном она съела три сморщенные шляпки, и сон ее смущали страшные видения: яркие огни уносились в вышину, и огненные скалы сосульками рушились в пропасти. Среди ночи она проснулась в поту с полным мочевым пузырем и, присев над деревянной чашкой, пустила в нее струю мочи. Потом вынесла чашку из шатра и вернулась на постель из шкур.
Проснувшись, она выбрала из чашки комочки льда, так что на дне осталась лужица более темной, более концентрированной жижи.
Именно ее она теперь передавала по кругу: первому Гугви, второму Яану и последней Калану. Каждый отпивал большой глоток, а остаток допила Атсула и выплеснула последние капли на землю перед богом, возлияние Нуниуннини.
Четверо сидели в задымленном шатре и ждали, когда заговорит их бог, а снаружи дышал и завывал ветер.
Тогда Калану-разведчица, женщина, которая ходила и одевалась как мужчина и даже взяла женой Далани, четырнадцатилетнюю деву, зажмурилась, поморгала, потом встала и подошла к черепу мамонта. Она натянула себе на голову накидку из мамонтовой шкуры и стала так, чтобы ее голова вошла в его череп.
– Зло в этой земле, – сказал Нуниуннини голосом Калану. И таково это зло, что если останетесь в земле ваших матерей и матерей до них, то все вы погибнете.
Трое внимавших забормотали.
– Нас угонят в рабство? Или придут большие волки? – спросил Гугви, чьи волосы были длинные и белые, а лицо сморщилось как серая кожа терновника.
– Нет, это не воины из чужого племени, – пророкотал нуниуннини, старый камень-шкура. – Это не большие волки.
– Это голод? Голод надвигается? – спросил Гугви.
Нуниуннини молчал. Калану вышла из черепа и стала ждать с остальными.
Гугви в свой черед натянул накидку из мамонта и просунул голову в череп.
– Не тот это голод, что всем вам знаком, – прошамкал Нуниуннини устами Гугви, – хотя и он тоже придет следом.
– И что же это? – вопросил Яану. – Я не боюсь. Я выйду против него. У нас есть дротики и пращи. Пусть даже выйдет на нас сотня могучих воинов, и все равно мы посрамим их. Мы заведем их в болота и раздробим им черепа палицами из кремня.