В маленьком ресторанчике он пообедал копченым тупиком с голубикой, полярным гольцом и вареным картофелем, запивая все кока-колой, которая на вкус была более сладкой, более сахаристой, чем в Штатах.
Официант, принеся счет, спросил:
– Прошу прощения. Вы американец?
– Да.
– Тогда с Четвертым июля, – сказал довольный собой официант.
Тень даже не думал, что сегодня уже четвертое. День независимости. Да. Ему нравилась сама идея независимости. Оставив деньги и чаевые на столе, он вышел из ресторана. С Атлантического океана дул прохладный бриз, и Тень на ходу застегнул пальто.
Сев на поросшем травой склоне, он стал смотреть на окружавший его город и думать о том, что рано или поздно придется возвращаться домой. И рано или поздно ему придется создать дом, в который можно было бы вернуться. Может быть, дом – это то, что случается с местом по прошествии времени? Или то, что само в конце концов найдется, если просто достаточно долго идти, ждать и хотеть?
Вниз по склону к нему широким шагом спускался старик, одетый в темно-серый плащ с обмахрившимися краями и широкополую синюю шляпу с лихо заткнутым за ленту пером морской чайки. Тени подумалось, что выглядит тот как престарелый хиппи. Или давно вышедший на пенсию снайпер. Роста старик был до нелепости высокого.
Коротко кивнув Тени, он пристроился рядом на склоне. Левый глаз у него закрывала черная пиратская повязка, и не менее пиратски топорщилась белая борода. Тень даже спросил себя, не попытается ли старик стрельнуть у него сигарету.
– Хварниг генгур? Манст бу эфтир мер? – произнес старик.
– Прошу прощения, – ответил Тень, – я не говорю по-исландски, – а потом неуверенно добавил фразу, которую заучил по разговорнику в часы короткого рассвета: – Эг тала бара энску. – «Я говорю только по-английски». – И еще: – Американец.
Старик медленно кивнул.
– Мой народ, – сказал он, – в незапамятные времена отправился отсюда в Америку. Они уплыли туда и вернулись назад. Они сказали, это хорошее место для людей, но дурное для богов. А без своих богов они чувствовали себя слишком… слишком одинокими.
По-английски он говорил уверенно и плавно, но паузы и ударения во фразах были странными. Тень всмотрелся в его лицо: вблизи старик казался старше, чем можно было себе представить. Вся кожа у него была испещрена крохотными морщинками и черточками, будто гранитная плита пошла трещинами.
– А ведь я тебя знаю, дружок.
– Правда?
– Мы с тобой прошли по одной дороге. И я тоже девять дней висел на дереве, принесенный в жертву себе самому. Я – властитель асов. Я – бог Виселиц.