Так неужели ей этого мало? Что это — эгоизм или просто глупость? Неважно. Главное — чтобы он не догадался об ее истинных чувствах. Иначе она потеряет его.
Лора твердо решила, что, когда все это кончится, она не будет сожалеть, не будет проклинать Бога. Она будет жить дальше, потому что жизнь длинна и бесценна. Когда придет время и у нее не останется выбора, она будет жить без него и помнить свою любовь. И будет благодарна.
Немного успокоившись, Лора оперлась рукой о землю, чтобы оттолкнуться и встать, и вдруг ощутила под пальцами какой-то маленький диск. Ее сердце заколотилось так же громко, как волны внизу; она повернула находку так, чтобы на нее упал лунный свет.
В ее руке тускло сверкнула золотая монета. «Словно ждала меня!» — с дрожью подумала Лора. Эта монета пролежала здесь, никем не замечаемая, целых сто пятьдесят лет! С тех пор, как юная девушка в отчаянии спрятала ее для своего возлюбленного. И этот символ мечты, обещаний и потерь сиял теперь на ее ладони.
— Серафина! — прошептала Лора, сжимая монету.
У нее перехватило дыхание: ей показалось, что в ответ раздался чей-то горестный шепот.
И тогда Лора свернулась в комочек на утесе, высоко над яростными волнами. И зарыдала.
Молодой гнедой жеребец был красив и умен, но упрям, как блохастый мул. Майкл чуть не надорвался, доказывая, что он еще упрямее.
— Клянусь Богом, ты сделаешь это, дьявольское отродье! Ты умеешь!
Как бы говоря, что дело совсем не в умении, жеребец тряхнул головой, скосил на Майкла глаза и словно врос в землю. Они общались друг с другом уже больше шести месяцев, и ни один из них еще не потерял надежды стать главным.
— Ты считаешь, что можешь важничать, если пару раз ударил копытом и три раза повернулся? — Майкл щелкнул палкой, которую держал в руке, и жеребец навострил уши. — Только подумай о том, чтобы еще раз лягнуть меня! Я так тебя отделаю, что придется смириться!
Он сделал шаг вперед — жеребец, танцуя, попятился. Майкл грозно прищурился.
— Стоять!
Жеребец, дрожа, остановился, но, когда Майкл подошел, забил копытом.
— Ну вот что, так не пойдет, — сказал Майкл, хватая уздечку, поскольку жеребец начал поворачиваться, чтобы хорошенько лягнуть его задней ногой. — Мы все повторим, и как следует! — Он еще раз щелкнул палкой.
— Не смей бить животное!
Майкл и жеребец с одинаковым раздражением оглянулись на резкий окрик и увидели аккуратную фигурку, метнувшуюся в ворота загона.
— Тебе должно быть стыдно! — Возмущенная Сьюзен схватилась за уздечку и встала между лошадью и палкой. — Мне плевать, что он принадлежит тебе! Я не допущу, чтобы в Темплтон-хаузе безобразно обращались с животным!