– А из-за чего остановилось его сердце? – упрямо спросил я, подумав про себя, что профессор, похоже, хорошо знаком с тактикой софистов.
– Падре, вы не мой коллега по цеху, чтобы я излагал вам сугубо медицинские детали кончины одного из моих пациентов, – заявил профессор с нервной усмешкой. – Для дилетантов наподобие вас вполне достаточно того, что я уже назвал.
– Значит, вы исключаете, что папа был отравлен или умерщвлен каким-либо иным образом?
Маурисио Пелегрино моргнул, и в тот момент я окончательно уверился в том, что Адриана убили.
– Конечно же, я исключаю! – прогрохотал профессор и в раздражении хлопнул ладонью по полированной поверхности стола. – Или вы сомневаетесь в моей компетенции, падре? В смерти святого отца нет ничего таинственного. И конечно же, он не был убит!
– А отчего он впал в кому? – спросил я. – Правда ли, что удар по голове...
– Неправда! – произнес, вставая, профессор. – Конечно же, неправда! Вы начитались глупых статеек в дурных газетенках, падре. Одиннадцатого декабря у святого отца был сердечный приступ, который привел к остановке сердца и клинической смерти. Его удалось вернуть к жизни, но папа Адриан впал в кому. Пять предыдущих пап также умерли от сердечной недостаточности, так что здесь нет ничего удивительного. Надеюсь, у вас более нет ко мне вопросов!
– Нет, как же, – произнес я, – профессор, я хотел бы бросить взгляд на историю болезни папы Адриана, если вы не возражаете.
– Возражаю! – заявил, подходя к двери и распахивая ее, бывший лейб-медик. – Только ордер, подписанный судьей, принудит меня сделать это. Я обязан соблюдать врачебную тайну даже по отношению к моим покойным пациентам. А теперь прошу вас удалиться!
Мне не оставалось ничего иного, как ретироваться. Оглянувшись, я обнаружил на этаже туалет и, зайдя в него, заперся в одной из кабинок. Нестандартная ситуация требовала нестандартных мер. Я знал, что все мои прегрешения Господь мне простит: ведь я, в отличие от профессора, действовал во благо церкви.
Я быстро стянул черную сутану и остался в джинсах и майке. Из портфеля я извлек тонкий белый халат и надел его. Быстрым движением приклеил на верхнюю губу роскошные усы, а на нос водрузил очки в роговой оправе, затем надел седой парик.
Завершив внешнюю метаморфозу, я вытащил из портфеля наушники, прикрепленные к небольшому приборчику, и принялся слушать разговор в кабинете профессора Пелегрино. Я ведь прикрепил к столешнице крошечный, похожий на скрепку, передатчик, который позволял мне слышать все, что говорили в кабинете профессора, самому находясь на удалении до ста пятидесяти метров. Покидать институт я пока не собирался, ведь профессор, если он не лгал, собирался вскоре отправиться на операцию.