Адвокат Каракес спросил меня, поверила бы я такой, как я сама, обвиняемой, если бы была одной из присяжных? Вначале я быстро заявила, что непременно поверила, но потом, подумав, была вынуждена признать, что, скорее всего, нет. Обвинения прокуратуры абсурдные, но у них слишком много улик. Мои слова о швейцарской туристке никто не воспринял всерьез – я видела, как возмущенно трясли головами присяжные, когда я излагала историю – единственно правдивую историю!
Я спросила у Сильвио, сколько мне грозит в случае признания виновной. Я ожидала услышать, что, возможно, три года или пять лет тюрьмы. Однако он обратил мое внимание на то, что ускользнуло от меня в первый день процесса (я была слишком взволнована, да и переводчица владеет русским весьма посредственно), – прокуратура требует для меня смертной казни.
Новость стала для меня шоком. Смертная казнь! За преступление, которое я не совершала! Как такое возможно? Оказывается, в Коста-Бьянке людей отправляют на тот свет разнообразными способами – и на электрическом стуле, и в газовой камере, и через расстрел, и посредством смертельной инъекции. Убийство полицейского и торговля наркотиками относятся к разряду наиболее тяжких преступлений, за что либо отправляют на электрический стул, либо расстреливают. И мне грозит именно это!
Со мной случилось нечто наподобие истерики – первый и, надеюсь, последний раз в моей жизни. Но кто знает, когда моя жизнь завершится – быть может, очень скоро. Я попыталась узнать у Сильвио, какие существуют возможности смягчения приговора. Он ответил, что единственный мой реальный шанс остаться в живых и даже выйти через некоторое время на свободу – признать себя виновной еще до завершения процесса. В таком случае жюри присяжных будет распущено, а я предстану перед судьей, который назначит меру наказания.
Но для меня такое совершенно неприемлемо – как я могу признать себя виновной в том, чего не совершала? Сильвио сказал, что встретится с генеральным прокурором и министром внутренних дел и узнает, как обстоят дела.
У меня была страшная слабость и головокружение, поэтому я оказалась в руках тюремного врача. Он, осмотрев меня, заявил, что не понимает, в чем дело. Затем произнес сакраментальную фразу, которая сразила меня наповал: «А не беременны ли вы?» И простейший тест подтвердил правоту его слов. Я в самом деле беременна!
Для меня это стало еще большим ударом, чем арест. Я всегда хотела иметь детей, однако никогда не думала о том, что все произойдет таким вот образом. Отцом ребенка может быть только Володя. Но где он сейчас? Наверняка в Союзе или в загранплавании. И до ребенка ему не будет никакого дела.