– И вы никого не подозреваете?
– Я вам уже сказала. В той комнате нас было четверо. Четверо голых людей, которые обнажились друг перед другом не только телесно, но и духовно. Свингерство – это не просто обмен парами, это другая форма общения, возможно, не более высокая, но другая. Когда нужно максимально открываться и не бояться подобного общения. Повторяю, нас было четверо. И один из нас убит. Значит, осталось трое подозреваемых. И у всех троих были очень веские основания взять лампу и сломать ее о голову Петра Золотарева. Я, наверно, кажусь вам настоящей стервой, у меня убили мужа, а я говорю подобные страшные вещи. Но после опыта свингерства у меня уже нет никаких сил притворяться, быть неискренней. Я словно переродилась, став другим человеком. Абсолютно другим. Мне теперь ничего не страшно. Хотя смерть Золотарева на меня действительно подействовала. Мы все-таки прожили вместе столько лет. Но теперь я свободна, абсолютно свободна. Хотя кому нужна моя свобода, когда мне уже сорок три года.
– В этом возрасте жизнь только начинается, – возразил Дронго.
– Не нужно меня успокаивать. Я смогу пережить и эту боль.
– И вы ничего не сказали вашей дочери?
– Вы считаете, ей будет полезно знать о моем «опыте» групповой встречи? – Она достала очередную сигарету.
– Нет. Но мне показалось, что свое отношение к мужу вы отчасти передали и своей дочери. Во всяком случае, она мне об этом говорила. Ей казалось, что у нее были не лучшие отношения с отцом.
– Возможно, вы правы, – кивнула Алиса, – но сейчас об этом уже поздно говорить.
– Мне говорили, что у нее сложный характер. Очень сложный.
– И это тоже правда. Я поэтому была против ее раннего замужества, боялась, что она сорвется. Но пока все нормально…
– Вы не допускаете мысли, что она могла узнать о том, что здесь произошло? Ей кто-то мог рассказать об этом…
– Нет, – произнесла Алиса с изменившимся лицом, положив сигарету на пепельницу, – только не это. Я ее знаю. Она может сорваться и сделать все, что угодно. Нет, нет, я надеюсь, что она не узнает. Или вы ей что-то сказали?
– Вы считаете меня настолько непорядочным человеком? Я могу обсуждать эту историю только с тремя оставшимися людьми, которые там были. И больше ни с кем другим. Это абсолютное табу. Тем более что это не моя тайна.
– Интересно, о чем вы говорили с Павлом и его женой? – быстро спросила Алиса. – Или она вам рассказывала, как получала удовольствие у меня на глазах, обманывая своего мужа?
– Нет. Как раз об этом мы не говорили. Меня мало волновали подробности. Я только пытался понять, как могло такое произойти. Мне кажется, вы отчасти несправедливы к Инне. В вас говорит оскорбленное самолюбие, уязвленное случившимися событиями. И еще обман вашего мужа. А вы взгляните на ее историю с другой стороны. Это ведь вам было легко. Кажется, ваш отец был известным профессором, а мать депутатом горсовета.