Позже Хиллс, к немалой своей радости, узнал, что Штольбергу удалось бежать *561.
Среди рядовых казаков, ничего не подозревавших о своей судьбе, по-прежнему царила полная безмятежность, установившаяся в лагерях после сдачи англичанам в начале месяца. Лейтенант Гарри Моф получил приказ со своим эскадроном явиться в казачий лагерь и подготовить казаков к завтрашнему дню. В ту ночь никто в лагере не сомкнул глаз. Неведомо откуда появилась выпивка, и веселье длилось до утра. Вокруг подвыпившего Гарри Мофа с пением и гиканьем гарцевали казаки, и англичанину захотелось тоже попытать счастья на казачьем коне. То-то было смеху, когда норовистая лошадь сбросила неуклюжего кокни! Празднество кончилось на рассвете. Бледный, с раскалывающейся головой, Моф построил казаков в ряд, и они двинулись по дороге *562.
Дорога усиленно охранялась, повсюду были расставлены отряды пехоты, транспортеры, патрульные машины. Один эскадрон был выслан в горы на розыски группы беглецов *563. Местом назначения был большой, обнесенный проволокой лагерь в Вайтенсфельде, подготовленный к приему казаков Уэльским гвардейским полком. Поскольку все немецкие офицеры исчезли, майор Островский оказался старшим по званию и по прибытии в лагерь явился к полковнику Роузу Прайсу. Разговор велся на причудливой смеси французского и немецкого, иногда приходилось обращаться за помощью к стоявшему поблизости офицеру-хорвату, уроженцу Америки. Полковник объяснил, что офицерам предстоит занять маленький сектор, а солдаты, под охраной, разместятся в большом. Островский спросил, что будет с ними дальше. Полковник ответил, что не знает; но хорват быстро сказал на своем родном языке, который Островский понимал, что всех казаков выдадут Советам. Островский попросил разрешения передать указания полковника казакам, которые еще были в пути, и поехал в штабной машине вдоль рядов конных казаков, сообщая страшную новость офицерам и советуя им бежать вместе с солдатами. Следуя этому призыву, казаки – группами и поодиночке – спешили скрыться за деревьями. Но дорога охранялась так усиленно, а колонна продвинулась уже так далеко, что остановить весь полк было невозможно. Вернувшись в лагерь, Островский с тяжелым сердцем следил за тем, как плотная колонна спешившихся казаков рассеивалась по лагерю в Вайтенсфельде.
В ту ночь среди офицеров царило отчаяние. Все уже знали о завтрашней выдаче, хотя официально это никак не было подтверждено. Большинство офицеров не спали, хотя и не выходили из палаток, избегая пронзительно ярких прожекторов, направленных на лагерь. Когда зашла речь о побеге, все единодушно решили, что невозможно бросить рядовых казаков. В 6 часов утра появился английский сержант с дубинкой и приказал офицерам вставать, но они отказались подчиняться, пока им не сообщат об их судьбе. Сержант заявил, что ничего не знает, и привел майора, который тоже отговорился незнанием. Впрочем, майор Брюс Гофф нашел старшего офицера и, вернувшись к казакам, подтвердил их худшие опасения: они подлежат репатриации в СССР. (Такая откровенность вполне отвечала тактике генерала Мюррея, который наотрез отказался участвовать в обманном маневре, предпринятом другими английскими дивизиями).