Это сообщение было отправлено бригадиру Файербрейсу, который, пересылая копии генералу Геппу и Уорнеру (в МИД), приписал:
В связи с настоятельными требованиями советской стороной привилегий и поддержки для "освобожденных советских граждан", прилагаемый рассказ очевидца событий в Мурманске может представить некоторый интерес.
В МИДе сообщение Кригина прозвучало неприятным диссонансом на фоне всеобщего благодушия; и мидовский чиновник Джеффри Вильсон, подчеркнувший, по поручению Уорнера, строчки донесения, говорящие об отсутствии у пленных советских вещей, заметил: "Ничего удивительного: ведь они только что сошли с английского корабля. И наличие вооруженной охраны тоже вполне естественно. Хорошо бы узнать побольше о самом майоре Кригине..." *298.
Но за кулисами творились вещи пострашнее. Лейтенант норвежской армии Гарри Линдстром прибыл в Мурманск с тем же транспортом, что и русские. Весь день 7 ноября до него доносился треск автоматных очередей. Тогда он спросил двух советских офицеров, находившихся на судне, что происходит. Те ответили, что не знают. На это норвежский репортер Олаф Риттер не без сарказма заметил, что это, вероятно, дают салют в честь советских военнопленных, вернувшихся из Англии. Впрочем, даже такие слу чаи, как показали последующие события, не могли нарушить спокойствия мидовских чиновников.
Генерал Васильев, явно довольный ходом дел, при очередной встрече тепло поблагодарил генерала Геппа *299. У сэра Александра Кадогана, постоянного заместителя министра иностранных дел, тоже были все основания для радости. 2 ноября он писал Черчиллю, отвечая на запрос премьер-министра *300 о причинах задержек в проведении всеобщей репатриации:
Согласно вашим распоряжениям, мы отправили пленных в СССР. На наши суда было погружено около 10200 человек. Сопротивление оказали всего 12 человек, они были доставлены на судно силой, остальные ехали вполне охотно. Около 9500 пленных еще находятся в Соединенном Королевстве. Мы отправим их при первой возможности *301.
Такая возможность, однако, представилась лишь через несколько месяцев, а пока русские, находившиеся в Англии, старались как можно больше извлечь из своего пребывания там. В их лагерном существовании в Англии имелся легкий оттенок чего-то нереального, что ощущали и сами пленные, и охрана.
Гарри Льюис, например, не без удовольствия вспоминает о том, как работал бухгалтером в лагере Брэмхем-2 в Йоркшире, где содержались 500 русских пленных. Это были представители самых разных национальностей, по большей части сильные, рослые люди, с огромными ногами и головами: им приходилось выписывать фуражки самых больших размеров, но и те едва держались на них. Впрочем, ботинки подходящих размеров все же нашлись, но русские подбивали их бумагой, объясняя, что так поступали в Красной армии.