Знания о Париже я черпала в основном из старых фильмов – «Американец в Париже», «Париж, когда там жара», «День Шакала» (любимый Нельсона). А выходные с Джонатаном проводила примерно в той же обстановке.
Он жил в старинном здании, в Маре. Его дом прятался за таинственными воротами без таблички с фамилиями. По окрестностям Джонатан поводил меня незамедлительно, первым же делом показал, что буквально в двух шагах от нас раскинулась площадь Вогезов – огромная площадь семнадцатого века, на которой когда-то проходили парады, а теперь мамаши в пуховиках возили коляски с отпрысками, одетыми в точно такие же пуховики.
Намного больше, чем площади, меня восхищали парижские бутики и узкие улочки. Я даже составила список местечек, которые мне особенно полюбились,– их можно было рекомендовать и клиентам. В перечень входили очаровательные медно-стеклянные кафе на левом берегу Сены, где всякий посетитель выглядел как писатель или философ, пестрый блошиный рынок Ванв и книжные лавки в Латинском квартале. Восхитительного в Париже – хоть отбавляй. Даже метро тут не чета скромной лондонской подземке (о нью-йоркском лабиринте, где нет ни одного названия, только цифры, не стоит и упоминать): каждая станция – настоящий дворец в стиле ар-нуво. В Париже так и хочется без конца лакомиться лимонным пирогом, потягивать у полированных стоек эспрессо с каплей молока, щеголять в узких брючках или разъезжать на скутере, точно в фильме Трюффо.
Однако найти брюки, в которых я не походила бы на кеглю, было невозможно, а купить скутер Джонатан отказался. Мало-помалу романтика наших парижских встреч сходила на нет, ведь помимо прочего Джонатан только и знал, что возить меня по жилым районам, и любоваться мне оставалось лишь очередными воротами из кованого железа и загадочным садиком позади дома или довольствоваться бутиком с единственной кожаной сумкой в витрине. Я не раз говорила Джонатану, что найти магазин, где я могла бы выбрать сумку по своему вкусу, в состоянии и сама. Он смеялся, опять вспоминал о делах и тащил меня в следующий престижный жилой квартал.
В понедельник я вернулась на «Евростаре» домой. Привезла хорошенький чайный сервиз с блошиного рынка (1950 год, антиквариат!), французские мини-багеты для Нельсона и чудесное, почти летнее, майское тепло.
Мое настроение еще больше поднялось, когда я остановилась у газетного лотка на углу, просмотрела свежие журналы и обнаружила, что «ОК!» и «Хеллоу!» поместили на последних страницах – правда, довольно скромно, с самого краю – фотографии Ники и статьи о его щедром благотворительном жесте.