Спорить бесполезно — не переубедишь.
— Хозяйственный ты у нас, Салмат, — сказал Яшка со вздохом. — Все в дом... Ладно, пошли. Время-то идет...
На дорогу из кустов шагнули четверо. Вокзальские. Все здоровые, как...
— Оп-па, — удивился Диман. Развернулся на сто восемьдесят градусов. — Оп-па. И здесь пятеро. Приплыли, шеф.
Против ожиданий, бить сразу не стали.
— Слушайте ультиматум, — сказал рыжий.
— Чего?
— Ультиматум, — повторил рыжий. — Слушайте внимательно. Повторять не буду. Или ваш рахит, который вчера что-то про голубых вякал, выходит на драку с нашим бойцом... или мы вас здесь закопаем. Подпись: Пан.
Яшка от бессилия заскрипел зубами. Попали! Как куры в ощип.
— А если его сейчас с нами нету? — спросил Яшка.
— Ваши проблемы, — сказал рыжий. — У вас десять минут. Пан ждет за вон тем гаражом. Время пошло. На одиннадцатой минуте вы должны выдать рахита. Да... не пытайтесь убежать! Будет только хуже.
Ребята переглянулись. Жданов притих. Диман посмотрел на Яшку, потом на остальных... Наморщил лоб:
— Им чё? Прямо так в коробке и выдать?
10
— Где ваш рахит-то? — спросил Пан лениво. По лицу было видно, что настроен вожак вокзальских благодушно. Как победитель.
Яшка глубоко вдохнул и сделал шаг вперед.
— Мы посовещались...
— И ты решил?
— Точно. Не можем. Никак, — сказал Яшка. — Мы бы и рады, но...
Он оглядел своих. Диман набычился, Салмат привычно спокоен. Коробки в его руках не было. «Спрятали Жданчика, — понял Яшка. — Молодцы!» Салмат подмигнул, взвесил обрезок трубы в ладони. «Давай старшой, мы с тобой».
— Но не можем. Поэтому не пойти ли вам... с вашим ультиматумом... куда подальше?
Тишина. Вокзальские изготовились.
— Уважаю, — сказал Пан. — Нет, пацаны, серьезно. Вы настоящие пацаны. Только теперь мы вас всех отпинаем. Звиняйте, панове...
11
— Подожди, Пан! Нам нужно с тобой поговорить...
Земля опрокинулась. Яшка вывернулся, наугад саданул ногой... попал... попытался вскочить... удар! Яшка упал. Проклятие. Прокля... Прокля...
— БАСТА! Стоять, уроды!
Все замерло.
12
— Тебя же посадят! — Пан уже не казался победителем. У его виска застыл самодельный пугач, заряженный дробью.
— А мне наплевать, — сказал Пашка. Не зря его прозвали Советский Союз. Было сейчас в Пашке нечто очень величественное. — Видишь ли, я уверен, что судьба человечества зависит от меня. Поэтому жалость недопустима. Никаких компромиссов.
— Да ты псих!
Пашка внимательно оглядел вокзальских. Все отводили глаза.
— Может быть, — сказал Советский Союз. — Но я в это верю. Яков Михайлович, уходите! Побыстрее, пожалуйста. И не забудьте коробку.