Я подмигнул ретиарию, давай мол, работаем на публику, пускай свободные граждане повеселятся, глядишь, и пить сегодня будем не на свои... Тот на мгновение скорчил рожу, понятно, чего не понять? — побегать, побегаем, класс покажем, кровишку для жалости пустим, а убивать, нет, не будем, это пусть в столице убивают, да на больших Играх, там и выложимся, а сейчас давай — побежали...
— Эй ты, снулая рыба! — завопил ловец, — Спишь на месте! Иди ко мне, и, клянусь трезубцем Нептуна, я избавлю рыбий род от такого позора!
Крича так, он потрясал собственным трезубцем, и толпа мгновенно оценила шутку, и на бедного глупого мирмиллона, то есть на меня, посыпались насмешки.
Я молчал, всеми силами изображая угрюмого, но очень обидчивого мечника, которому только что наступили на любимую мозоль. Язык у меня подвешен, что надо, но таковы роли и выходить из них ни мне, не насмешнику ретиарию не позволено. Почти обнаженный ретиарий со своей сетью и трезубцем кажется всем этим матронам, весталкам, жирным гражданам, тощим гражданам, жрецам и чиновникам, всем им он кажется совершенно беззащитным. Особенно рядом с закованным в железо мирмиллоном — мной. Они уверены, что мой меч, мои доспехи, мой щит, наконец, дают мне неоспоримое преимущество над ловцом... Все так. Но с точностью наоборот...
— Рыба, рыбешка! — продолжал приплясывать ловец, глазами показывая — чего ты ждешь? Давай, побежали...
Не торопись, я чувствую, когда пауза становиться затянутой, но и недодержать ее нельзя — действие смажется, акцент сместится... Ага, вот-вот... Сейчас!
— Ублюдок! — взревел я голосом, который некоторые сравнивают с криком слона, другие — с воплем раненого льва, третьи... Хорошо сработано, похвалил я сам себя, когда испуганные крики долетели до меня с трибун — теперь женское внимание мне обеспечено...
Но спектакль продолжался.
Я огромными прыжками рванулся к ловцу. Он метнул трезубец мне навстречу, промазал, развернулся и побежал, мелькая босыми пятками. Как ему не жарко? — изумился я про себя, — Песок раскален, а он без сандалий...
Некоторые из наших выходили на арену босыми — чтобы лучше чувствовать опору под ногами, утверждали они, но я не мог себе представить, как это можно ходить голыми ногами по дымящемуся жаром песку и при этом еще и драться...
Ловец преодолел уже половину длины арены, и теперь описывал круг, пытаясь обежать меня и первым добраться до трезубца — трибуны кричали и улюкали, подбадривая его, но сквозь гул я расслышал несколько поощрительных криков и в свой адрес. Сила всегда привлекает. Я представляю на арене силу, ловец — хитрость и ум. Этакая битва Марса и Меркурия! Надо не забыть сравнение, подброшу Арториксу — он у нас остряк, вот пусть и пустит в народ, многие подхватят, глядишь, и Марсом называть начнут...