Я попыталась унять сердцебиение и в который раз поклялась не наедаться на ночь. Выждав несколько секунд, я проворно подошла к двери, открыла ее и вышла в коридор.
Никого. Тот, кто вторгся в мою комнату, успел скрыться. Я закрыла дверь и повернула ключ в замке. Так-то надежнее. Не хочу, чтобы невесть кто тревожил мой покой.
Уверенная, что после этого инцидента точно не засну, я улеглась в постель и несколькими минутами позже погрузилась в крепкий и здоровый сон.
Я проснулась на удивление рано – не было и шести. Несмотря на то что провела в постели всего несколько часов, я ощущала себя бодрой и отдохнувшей. Странно, обычно ранний подъем давался мне с трудом, а теперь энергия так и била ключом.
Особняк все еще спал: насколько я могла припомнить, Марк вставал около семи, а Юлиана, судя по всему, не утруждала себя ранним подъемом. Я спустилась на кухню и распахнула холодильник. После вчерашней обжираловки надо сесть на диету. Я достала пакет обезжиренного молока и, закрыв дверцу, столкнулась нос к носу с Зоей Штольц.
– Доброе утро, Серафима Ильинична! – промурлыкала секретарша.
Я, не ожидавшая увидеть Зою, едва не выпустила пакет из рук. Секретарша (в неизменном брючном костюме цвета подгоревшего овощного рагу), прищурившись, смотрела на меня. Не она ли ночью прошмыгнула в мою комнату?
– Вы ранняя пташка, Зоя, – сказала я, наливая себе в стакан молока и закусывая морковкой. Буду жить по принципу Мэрилин Монро, которая как-то призналась, что хотела бы всю жизнь питаться молоком и оранжевыми корнеплодами.
– Ах, положение обязывает, ведь до того, как императорская чета соизволит подняться, я должна переделать массу всего: перебрать чечевицу, полить розовые кусты, прополоть грядки, – сказала секретарша и, кивнув на морковку, которой я хрустела, добавила: – Следите за фигурой, Серафима Ильинична?
Зоя вышла из кухни, я дожевала картонного вкуса корнеплод и выпила невкусное молоко, решив, что настала пора перейти к радикальному средству – утренней пробежке. Это позволит мне познакомиться с городом.
Улицы Варжовцов были пустынны, несколько бездомных собак трусили в легком, смешанном с серостью еще не ушедшей ночи тумане, что наступал на городок с моря.
Я шла и думала, не позволяя протестующему желудку сбивать меня с мыслей, какая все-таки благодать в этом тихом уголке провинциальной Герцословакии!
Я заприметила темный силуэт златоглавой церкви. Каюсь, я никогда не была религиозным человеком. Но в то утро меня тянуло в храм.
Церквушка оказалась небольшой и уютной, внутри было жарко натоплено (на улице еще чувствовался обманный апрельский холодок). Старушка в углу дремала, держа в морщинистых руках Евангелие, рядом с ней лежали свечи, иконки, образки, которыми торговали в храме божьем. Тут же возвышался ящичек для пожертвований.