– Прекратите сейчас же! – капитан разозлился. – Ваши симпатии каждой живой твари и сочувствие любому кто хочет жить разлагают мозги!
– Эх, Василий Михайлович, не хочешь ты меня слышать. Ты не задумывался над тем, кем бы ты стал, нанеси они удар и по Надеждинску?
– Если бы бомба упала и сюда, я бы уже не думал.
– Не факт, Михалыч. Не факт. Ты мог выжить. Но во что ты превратился бы?
– Я никогда не стал бы мразью! – Гусляков стал кричать на старика, что никто себе не позволял. – При такой альтернативе лучше пустить себе пулю в висок! Я Русский офицер, черт вас возьми!
Профессор закивал головой. Его руки, сжимающие крышку от термоса, задрожали.
– А вот мой младший… Тоже офицер… Сошел с ума и умер от того, что увидел… А старший, с детьми… Я надеюсь, что они сразу сгорели тогда, в Калуге… Сразу сгорели, чем… Чем… – он выронил чай и закрыв лицо ладонями заплакал.
Всем стало не по себе. Профессора еще никто не видел таким. Хотя все знали, что бывший лектор Калужского государственного педагогического университета имени К.Э.Циолковского потерял всех родных в результате нанесенного по Калуге удара. А сам он выжил благодаря тому, что приехал в Надеждинск погостить к младшему сыну. Тот самый пилот, первым вернувшийся в тот далекий жаркий день, разбившийся при посадке и скончавшийся по дороге в госпиталь, и был его младшим сыном.
– Михаил Вениаминович, – Гусляков подошел к старику, – Успокойтесь, прошу вас. Вы уж извините, что я голос повысил. Это я дурканул что-то. Я сейчас патруль вызову, вас домой проводят.
– Капитан! – крикнул Эмиль.
Дозорные резко уставились на Казанова. Тот пристально смотрел в щель, приподняв стекло. Буря ослабла и в помещение, уже не с такой яростью врывался ветер. Хотя лучину он все-таки задул.
– Что там? – Гусляков сразу понял, что к чему и прильнул к смотровой щели рядом со своим товарищем.
– Свет. Видишь, там, среди деревьев за рекой? Движется. Две точки света. Видишь?
– Фонарики?
– Движутся совершенно синхронно. И очень ярко светят. Сдается мне, что это фары одной машины.
Василий Михайлович уставился на товарища.
– Не может быть такого. Да на сто километров ни у кого кроме нас ходовой техники не осталось.
– Да я не спорю. Но только это явно какая-то машина. Причем, фары ксеноновые, таких и у нас нет.
– С чего ты взял что ксеноновые?
– Помню, – вздохнул Эмиль, – У отца на джипе ксеноновые стояли. Я хорошо это помню. Он очень хвастался, когда я в отпуск приезжал домой в Чистополь.
Эмиль, последний раз в родном Татарстане был еще до катастрофы. Ему воспоминания об отце дались очень тяжело.