Он не мог дождаться, когда обнимет ее. Поднял руку, чтобы помахать, когда самолет миновал здание аэропорта, потом нетерпеливо ждал, когда он развернется наконец, когда остановится. Винтеру казалось, что он не видел Генрику целую вечность, что прошло страшно много времени с тех пор, как они обедали в отеле «Магриб», и что оба они допустили страшную ошибку, тратя все время на перепалки.
Самолет наконец зарулил на бетонную площадку перед аэропортом, моторы замолкли, к фюзеляжу приблизился передвижной трап. Он перескочил через барьер и направился к трапу. Первые пассажиры начали выходить. Он вспомнил, как сам вышел когда-то здесь впервые — как это было давно! Тогда он понятия не имел, что принесет ему встреча с этой страной.
Пока что выходили только мужчины, ни одной женщины. Странный арабский мир. Ради бога, что же там делает Генрика? Трап опустел, стюард в форме тунисских авиалиний появился у открытых дверей.
Но это невозможно…
Пассажиры, вылетающие из Габеса в Тунис, начали подниматься по трапу. Это невозможно, она должна была прилететь, не может этого быть — он просто проглядел ее… Ведь Боукелика знал точно, что она заказала билет на вечерний рейс.
Он стоял и беспомощно смотрел на самолет. Заработали моторы, смерч горячего воздуха ударил его и отбросил к барьеру. Самолет медленно покатился к восточному краю полосы.
Не прилетела.
Он нерешительно побрел в зал аэропорта.
— Доктор Тарчинска? — спросил диспетчер. Минуту он искал в списке пассажиров, потом кивнул. — Да, она заказала билет, но к вылету не явилась. Сожалею, мсье…
Ему показалось, что вокруг резко похолодало, его забило в лихорадке. Руки затряслись.
Страх!
Что теперь делать? С кем посоветоваться? Он выбежал из здания. Как раз отъезжал автобус с авиапассажирами. На стоянке было пусто. Только его запыленный «лендровер» ждал возле тротуара. Ему надо было связаться с Сурицем, заехать в отель и оставить записку.
На сиденье, справа от места водителя, он заметил песочного цвета конверт. Такой конверт он уже однажды видел, такой конверт… Он не мог проглотить слюну, сердце остановилось, по спине струился холодный пот. Кто положил сюда этот конверт? Что там внутри? Он улетит первым самолетом, бросит все к чертовой матери, он сыт этим, сыт по горло! Боже мой, чего же еще он ждет?
Он рухнул лицом на баранку, потом с бессильной яростью схватил конверт и вскрыл его.
Она сидела в тени пробкового дерева на фоне карминно-красной стены какого-то дома, который давно перестал быть домом, — но красная штукатурка сияла и светилась непонятной свежестью, хотя фреска на ней давно выцвела, остались только тени давно ушедшего мира. Однако Генрика ему улыбалась, надкусывая дольку апельсина. Он с отчаянием смотрел на большую цветную фотографию. Великолепная композиция. А на обороте дрожащей рукой написано: «Ты моя единственная надежда!»