— Это мы установим, Териаки находится под постоянным наблюдением. Мы не думаем, что его снова используют террористы. Таких людей используют один, самое большее — два раза. В любом случае постарайтесь выиграть время, время нам нужнее всего — мы ведь чудеса творить не умеем.
— А американцы не интересуются кладом Роммеля? — спросил Винтер.
Суриц пожал плечами:
— Репортер, которому Сутер несколько лет назад продал информацию, хотел, кажется, организовать экспедицию, но покуда до этого не дошло.
— Юсуф Захра очень интересуется американцами, которые якобы должны проводить здесь разведку. Пожалуй, это его всерьез беспокоит.
— А они должны вести здесь разведку?
— Мне об этом ничего не известно. Однако я ему обещал сообщить, если узнаю что-нибудь.
— Гмм… Это интересно. Неужели похитители опасаются конкуренции? Вы все еще продолжаете аэрофотосъемки?
— Конечно, но это безнадежно. Песок, песок, один песок. Я еще должен просмотреть сегодняшние снимки.
— Что ж, не буду вас задерживать, спокойной ночи.
Они пожали друг другу руки. Войтех выскользнул из нагретой дыханием кабины в непроглядную ночь, его затрясло от холода. Он отвернул рукава рубашки, застегнул воротник. На заднем сиденье валялся старый, с вытянутым воротом, свитер. Он надел его и завел мотор.
Армейская казна Роммеля!
«Лендровер» послушно устремился в ночь.
Когда-то, сорок лет назад… Колонна грузовиков в далеком оазисе… Девяносто восемь ящиков и две бочки золота. На каждого верблюда по два ящика плюс наездник. Сколько же мог весить один ящик? Он напряженно раздумывал. Холод проникал сквозь свитер. Время от времени его начинало трясти — то ли от холода, то ли от возбуждения. Может, началась золотая лихорадка. Он улыбнулся в темноте. Только переутомление и нервное напряжение. Его интересовали другие клады. Термометр за ночь упал не менее чем на двадцать градусов.
Вся эта романтическая история с караваном полковника Нидерманна, однако, не до конца продумана. Логическое мышление опытного геолога сразу отметило трещины. Геолог не смеет допустить ошибку даже на глубине пять тысяч метров. Все должно точно подходить друг к другу.
Что, например, стало с теми пятьюдесятью верблюдами, когда караван через два дня возвратился в оазис? Если бы солдаты вернули их местным жителям, то не было бы разговора о выгодной продаже, а говорилось бы о сдаче внаем. Если бы их перестреляли, то об этом жители бы помнили до сегодняшнего дня. Пятьдесят верблюдов просто исчезли из человеческой памяти. Куда?
Может быть, часть экспедиции со всеми верблюдами продолжала двигаться дальше, а часть — водители грузовых машин — вернулась в оазис и на этих машинах уехала? И то, что все они погибли, свидетельствует, что их было совсем немного. А потом, десятки лет спустя, начали всплывать участники экспедиции, которые тогда не погибли. Уж не те ли это, кто продолжал двигаться дальше с караваном верблюдов?