— Кончай, Елхов! — заступается за нее Симакин.
— Не обращай внимания, Эльвира, — затарахтела Зойка Фуртичева, — к ним привыкнуть надо. Они у нас вообще ненормальные.
— Кто это ненормальный?! — очнулся я.
— Садись со мной, Элла, — говорит вдруг Рафик Низамов, — у меня здесь лучше.
От кого от кого, а от Рафика такого не ожидал. Все против нас.
— Уступите мне место, пожалуйста, — опять Эльвира, — вы ведь мужчины и не будете со мною драться.
— Как вам не стыдно! — набрасывается на нас Лидочка-тихоня. — Смотреть противно!
— Ты не смотри! — говорю. — Тебя никто не заставляет!
Я бы всех переспорил, но Винт неожиданно скис:
— Айда! Мы ж с тобой давно пересесть хотели.
Никуда мы пересаживаться не хотели. У нас хорошие места — далеко от учительницы и рядом с дверями.
— Совсем с ума сошел! — говорю я. — Куда мы сядем?
— Первая парта свободна, — предлагает Фуртичева.
— Сама там сиди! Как я Винту диктант проверю?
— Диктант не сегодня, — промямлил Симакин.
Винт махнул рукой:
— Ладно, сам напишу.
Ни за что он диктант не напишет. И помочь я ему не смогу, если учительница у нас на голове сидеть будет.
Идем за первую парту, а новенькая нас совсем доконать хочет:
— Давайте я вам мешок постираю.
Наши захихикали, вроде смешно.
— Ничего, — отвечаю, — сами постираем, если надо. Пока руки-ноги у самих есть.
— Я серьезно, — говорит она.
На фиг ты нужна со своим серьезным.
Тут учительница русского языка пришла, начался урок. Как я и ожидал — диктант. Последний в этом году, последняя возможность для Винта получить годовую тройку. Я посмотрел на Симакина, он отвернулся. И с этими людьми я проучился пять лет!
Начали. Сидит учительница перед нами на расстоянии вытянутой руки, и, может, не хочется ей на нас смотреть, а никуда не денешься. Вот они — мы с Винтом перед ней.
— «После обеда никто и ничто не могло отклонить Обломова от лежания…»
Покосился я в сторону тетради Винта — он со страху написал правильно.
— Кухтин! Смотри в свою тетрадь! — тут же говорит учительница. — Следующее предложение: «Безденежье меня приковало к ненавистной мне деревне».
«Бисденежье» — выводит Винт. Качаю головой. Он поправляет курам на смех: «бисденижие». Атас полный.
— Кухтин! — говорит учительница. — Ты почему головой мотаешь?
— Задумался. Повторите, пожалуйста.
Учительница повторяет, а я потихоньку Винту свою тетрадь подвигаю, чтоб он списал правильно. Винт уже и не смотрит. Плюнул на это дело.
— «Под праздник угорел со всей семьею Пров…» — диктует учительница.
Я нарочно пишу: «Пад празднек угарел са всей симьею Пров». Не оставаться же Винту в одиночестве.