Двое с лицами малолетних преступников (Приемыхов) - страница 6

Заговорил отец. Я проснулся. Оказывается, я уснул, а Винт громким голосом хотел меня разбудить.

— Спишь, что ли? — спросил меня отец.

Я даже говорить разучился, помотал головой, и все.

— А ты что кричишь?

— Да вот, — говорит Винт обычным голосом, — уж больно книга… это… забирает…

— Русский язык, как ты хотел?

Вышли мы из библиотеки, нас шатает. Ходят люди, объясняются кое-как, и никто их не ругает за просторечие.

— Знаешь, Кухня, — говорит Винт, — мне сейчас английский какой-нибудь — тьфу! Не зря говорят за границей, что наш язык самый трудный…

— Давай помолчим, — говорю, — а то из меня весь воздух вышел, честное слово…

Не дали нам помолчать. Привязался какой-то приезжий.

— Эй, пацанва, — кричит, — где тут у вас базар?..

Молчим.

— Вы что, по-русски не понимаете? — говорит дядька, — Я кого спрашиваю?

— Наша русски плохо. Ноу! — говорит Винт с английским акцентом.

Дяденька попался сердитый, хвать Винта за ухо.

— Школьник?! — кричит.

— Школьник, — затрепыхался Винт. — Школьники мы!

— Так что же ты свой родной язык коверкаешь?! Ты кому подражаешь, а?! Вот я сейчас милиционера позову, чтоб он тебя русскому обучил. Сопляк!

Куда податься бедному крестьянину, как говорится. Лучше б мы десять контрольных написали, лучше б сбежали на неделю с уроков, дневник потеряли, лучше б в класс живую лягушку притащили или дохлую мышь, подрались, выбили окно в школе. Только бы не русский! Ведь он на каждом шагу тебя преследует: в школе, дома, на улице — везде.

Вот, пожалуйста, прихожу домой. Бабушка с порога:

— Малый заявился! Где ж ты шастаешь, горе луковое? Живот, поди, к спине прилип.

Из комнаты выскочил отец, закричал:

— Мама, я же предупреждал! Это твое влияние. Из-за тебя он малограмотный!

— Чего ж я сказала?

— Нельзя говорить «малый», «шастаешь», «живот к спине»!

— А как?

— «Дорогой внук, ты уже пришел? Тебе время поесть».

— Ой, держите меня четверо! — сказала бабушка.

Отец хотел запретить «ой, держите»… Вместо этого грохнул дверью, зазвенела посуда в шкафу.

— Пора, знать, домой налаживаться, — всхлипнула бабушка, — И лают, и бьют, и плакать не дают…

— Не вздумай. Это не из-за тебя, из-за русского языка.

— Какой-нибудь указ вышел? — спросила бабушка.

— Может, и выйдет, — говорю я, — а то просторечие…

— Господи! — Бабушка испуганно посмотрела на дверь. Потом прошептала: — Не бойся креста, бойся перста.

— Как это понять? — спрашиваю. — «Не бойся креста»…

— Тихо, тихо! — Бабушка посмотрела на дверь. — Иди руки мой, чучело!

— Ну скажи, бабушка.

— Старинное это, некультурное…

— Ну?

— Гну! Значит, не бойся перекрестка, бойся колотушки. Крест — это перекресток.